Хедебю. Суровый край, немилосердный, волчий, с опаскою облагороженный людским трудом. Тысячи лет назад проникла сюда, наполнив дикие заснеженные предгорья, молитва дроттаров-подвижников и могучая воля бесстрашных покорителей, коих привлекали они на борьбу с неосвоенным севером. Но сколь бы ни были изобретательны людские умы и упорны людские руки, и по сей день долгими зимними месяцами природа продолжала господствовать в этих местах с той стихийною необузданностью, каковую обычно приписывают разгневанным богам.

Ткущий Грозы полюбил гащивать здесь ещё со времён до восшествия на трон Висбура из династии Вёльсунгов; теперь же западные земли Эргерунда стали очагом нешуточных политических волнений. Хедебю всё больше напоминал чугунный котёл, подвешенный над жарко пышущим пламенем.

Бренн прибыл затемно. Январская ночь глядела с востока жадными змеиными очами звёзд. Она протянула чёрную длань и накрыла недремлющий город со всеми его жителями, заснеженными крышами, отощавшими лошадьми, брехливыми собаками и рдяными огнями мечущихся факелов. Раннее утро сулило тревогу. Подслеповато щурясь в мутные предрассветные сумерки, столичный народ потянулся по кузницам, лавкам и кабакам. Сна не было ни в одном глазу даже у самых ветхих, молью траченых стариков. Да и какой, к Гарму, сон, когда эдакое творится? Только и разговоров, что о дочерях Вёльсунга.

Не в пример своему знаменитому обычаю, подобно грозовому ненастью, нагрянуть туда, где его менее всего ждут, Бренн пожаловал в замок Ранбьорна Первого по приглашению племянника и аккурат в ту самую пору, когда новоиспечённый дроттинн пожелал его видеть.

Знал бы сын Эйрика, сколь усердно и истово молил колдун всех семерых богов уберечь племянника от шальной стрелы, свирепой стали и дурного умысла. Ибо всякая беда преодолевается с надеждой, надежда ходит об руку с созданием, и имя ей — Ранбьорн. Минувшая война и без него подобно падальщику вдоволь насытилась остывшими телами их братьев и верной дружины. Не отведать ей плоти молодого дроттинна, покуда бьётся сердце в бренновой груди, покуда достанет у него силы взяться за копьё с небесным высверком.

Ткущий Грозы и сам хотел поприсутствовать на переговорах, поглазеть на принцесс, послушать напыщенные речи о поруганной добродетели, и никто не стал бы ему препятствовать — такого, пожалуй, не пустишь. Однако раньше полудня колдун к племяннику так и не заявился, предпочтя оставить дроттинну дроттинново, а Одину Одиново. Сам Бренн любил оставаться в тени. Как грибы. Что, впрочем, не помешало ему заведомо разузнать, что за гости прибыли, с чем и зачем, и лишь после явиться в замок.

Вечно ошивавшийся при дворе вне всякой зависимости от правящей династии фрайхер Кормак Будлунг попытался задержать колдуна в главном зале. Зря. Ярл любезно осведомился, не желает ли тот определить общий показатель теплоотдачи сосновых дров в огромном камине при помощи оценки степени полученного ожога, и барон счёл за благо испариться. Бренн прихватил со стола кубок тёмного эля и просочился в богато вырезанные двустворчатые двери, у которых замерли сине-белые гвардейцы, одним своим видом красноречиво намекающие на присутствие дроттинна.

— Будь здоров, Твоё Величество, — вспорол гнетущую тишину красивый простуженный голос. Колдун плотно притворил за собою и с порога ополовинил так кстати подвернувшийся кубок.

По-братски тёплых чувств к племяннику Ткущий Грозы не таил, но что особо ценил в новом дроттинне Бренн, так это незамутнённость. Достанет ли кому другому измыслить лучшее начало для серьёзного мероприятия, нежели кубок доброго хмеля? Хмель, он и в мозгу проясняет, и на нужный лад настраивает, и приятственное тепло дарит, а озябшее тело вестимо головою скорбно. Обнялись по-братски.

— Волнуешься поди? И правильно волнуешься, — наставительно заметил дядя, осушив свой кубок и обращаясь не то к Ранбьорну, не то к очередному визитёру из мира духов, затаившемуся в тёмном углу, куда колдун вдруг уставился поверх плеча собеседника.

— Всякий дроттинн — добрый воин, — и в будто бы в подтверждение своих слов ощутимо хлопнул племянника по плечу, — да не всякий воин — добрый дроттинн. Нам теперича голова нужна, которая в политике соображает, а руки, что мечом володеют, — дело десятое, — прогудел колдун и неодобрительно покосился в опустевший кубок. Сын Хольгерта дотянулся до оплетенной глиняной бутыли. В животе уже потеплело, в голове прояснилось, и оная, не будь дурна, тут же сообразила немедленно восполнить недостаток эля в крови. Тем паче эль у дроттинна был первостатейный.

— Не пьянства окаянного ради, а токмо пользы для! — провозгласил Бренн, отсалютовал племяннику и незримому собеседнику полным кубком и воздал должное хмельному. — Послушай, чего скажу, Ранбьорн, ибо свиданьице маячит не из приятных. Это тебе сдались мир да дипломатия, а наши гостьи едут сюда руки позаламывать да ядом плюнуть в твою королевскую физиономию. И там, где одному мирные инициативы, другим — повод посрамить Ловдунгов как смутьянов и разжигателей войны. Мой тебе совет: не отворачивайся, не огрызайся, не дерзи. Ты для них покамест никакой не король, а кровный враг, и лошадьми тебя четвертовать надобно, потому как ты убил их мужа, брата, сына и того парнягу, что выносил им ночной горшок. Никогда не затевай ссоры с женщиной, в которой пробудились материнские чувства. Сами боги на её стороне, — льдисто-серые глаза колдуна, нестарые, со злым волчьим огоньком, глядели серьёзно и пристально. — Но не гореть же на погребальном костре всей стране вместе с Висбуром и его сыновьями? На то и нужен дроттинн. Гостьи твои — гордячки. Мокроту разводить может и не станут, но месть застит им глаза вернее слёз. Прут, как лошади в шорах. Голову им твою подавай да сажай на трон малолетку или ещё какого-нибудь бастарда, а на будущее они не загадывают. За глаза зовут тебя ублюдком и узурпатором, потому что других аргументов нет и быть не может. Не важно, кто мы и чего хотим, мы враги, потому что разрушили их семьи. Да и откуда им знать, каков из тебя король? Зато я знаю, что к чему. Ни они, не видящие дальше собственной постели, ни сбежавший пащенок не смогут поднять Эргерунд с колен. Они даже не сумели защитить его от горстки мятежников. Остаёшься ты. Отринь сомнения, жалость, ярость. Личные интересы второстепенны для истинного короля, оттого-то монархи и не женятся по любви. Вся жизнь их подчинена долгу пред богами и государством, а не жажде отмщения. Твоё здоровье!

Отредактировано Brenn Lofðungr (2018-12-04 03:15:37)

Тридцать лет назад кортеж направлялся из замка Ругаланда в Хедебю, также мягко ступали кони, а в карете девушки определённые в свиту невесты наследника северного престола так же как теперь дочь Риверса, говорили одни лишь глупости. Ни тогда, ни теперь Ранхильд не слушала этих пустомель. Игнорировать их присутствие и слова, становилось значительно проще, когда женщина устремляла взгляд в окно, растворяясь в собственных мыслях. Тридцать лет назад, Ранхильд была полна надежд, каждый шаг коней был навстречу судьбе, все предсказания обращались явью. Тридцать лет назад Ранхильд ещё не осознавала, чем может обернуться для неё и её семьи подобное возвышение, как дорого придётся оплатить каждый счастливый и спокойный день. Цена оказалась непомерно высока. Гражданская война разрывавшая страну на части привела к исходу, к которому ведьма оказалась не готова. Тридцать лет спустя, в кортеже направляющемся из замка Ругаланда в Хедебю не было слышно не только смеха, но и хотя бы тихой беседы, что ведут даже незнакомые друг с другом путники в дороге. Лишь щебетание придворных дам, среди которых словно в насмешку отобрали самых недалёких, не способных почувствовать атмосферу царящую в карете и наконец замолчать. Эдлинг в трауре. Тёмное платье в которое облачена благословенная королева севера слишком лёгкое для этой суровой зимы, но у Ранхильд не было ни времени, ни желания заказывать новые платья портным. Время, когда она с дочерьми могла позволить себе подобные глупости, осталось в далёком прошлом. Впрочем, они уже довольно давно привыкли обходиться малым. Тем, что можно унести в руках или на себе. Беззаботная жизнь Ранхильд кончилась на этой самой дороге тридцать лет тому назад, но даже в самые тёмные дни северная ведьма не могла представить себе, что однажды она будет возвращаться в замок собственного супруга, словно во вражеский лагерь. В самых страшных кошмарах на подступах к Хедебю никогда не развевались знамёна Ловдунгов. Мир, с которым Ранхильд никак не могла примириться, боль которую невозможно унять, ненависть, которая лишь крепла в сердце женщины по мере приближения к гнезду ядовитых змей. Эдлинг давно замёрзла и практически не ощущает собственных рук, но единственную муфту отдала старшим дочерям, убедив их в том, что вовсе не чувствует сейчас холода. Ведьма чувствует, что устала от дороги, но не позволяет себе концентрироваться на подобных мелочах. Неудобства, которые они испытывают сейчас, лишь тень того что ждёт её и детей династии Вельсунг в ближайшем будущем. Некогда жалеть себя, некогда проклинать богов, единственное, что может нынче Ранхильд это с достоинством принять свою судьбу, помочь своим девочкам держать голову достаточно высоко, чтобы ни один пёс проклятой династии не посмел причинить им зло. Женщина знает, это всего лишь вопрос времени. Боги всегда отвечали на её молитвы, всегда благосклонно воспринимали её колдовство и лишь усиливали эффект чар, а значит сейчас они просто испытывают свою последовательницу, возлагая на неё ношу под которой казалось бы невозможно остаться прежней, остаться верной себе. Жестокие боги играют в свои жестокие игры с людьми, но, по крайней мере, её сыновья вместе с супругом отправились в Валгаллу и теперь будут вечно подле Одина. Это совсем не та участь, которая благословенная готовит для своих врагов. Им не доведётся переступить чертогов, вдовствующая королева обязательно позаботится об этом. Даже обиженная женщина может нанести немалый вред, подпустить же так близко пылающую ненавистью тёмную колдунью мог и вовсе лишь глупец, или великий тактик, коим ,впрочем, в прошлом он не показался. Все сражения прошлого показывали лишь то, что ублюдок прекрасно управлялся со своими людьми на поле боя, но это ровным счётом ничего не обещало Эргерунду. Что он представляет из себя, какое мнение оставил у духовенства и черни за эти прошедшие полгода. Ранхильд не торопится, её последний оставшихся в живых сын, ещё слишком мал для того чтобы вести за собой армию, а значит у неё достаточно времени, для того чтобы отыграть свою партию. Ведьма знает лучше многих необдуманные шаги могут стоить слишком дорого. Супруг невольно доказал это собственным примером.
Волчье знамя трепещет над их кортежем и люди по-прежнему приветствуют их, благосклонно принимая свою королеву и своих принцесс. Глядя на улицы, Ранхильд видит лишь ненавистные знаки, эти знамёна повсюду, память о том что случилось совсем недавно.  Если бы только это было в её силах северная ведьма стёрла бы с лица земли всех представителей дома Ловдунг, стёрла бы ни на мгновение не усомнившись в правильности собственных действий, с радостью заплатив собственной жизнью за возможность искоренить их род, но… подобная цена не подходит её богам и остаётся лишь бороться, в ожидании знака милости, молить и сопротивляться, потихоньку отравляя жизнь зазнавшихся ублюдков. Когда карета наконец останавливается во дворе замка, Эдлинг лишь молчаливо смотрит на своих дочерей, стараясь ободрить хотя бы взглядом, придать сил. Слова сейчас излишни, женщина не может дать им желанного покоя, не может даже гарантировать их безопасность в этом более недружелюбном месте, придётся искать компромиссы, придётся идти на поводу у выродков, для того чтобы медленно,  верно следовать поставленной перед собой однажды цели. Ловдунги умрут, но лишь боги ведают, сколько времени им ещё отведено на этом свете, однажды они обязательно отвернутся от недостойных, для того чтобы воздать должное детям Вельсунгов. В этом колдунья не сомневалась ни мгновения своей жизни.
Ранхильд покидает карету сразу же как слуга подаёт ей руку, не позволяя себе ни малейшего промедления, хотя двигаться после долгой дороги трудно. Ледяные ладони практически не чувствуют прикосновений, но королева держит голову высоко, не позволяя ни врагам, ни своим детям почувствовать эмоции, которые на самом деле владеют ей. Здесь живёт враг? Ну и что же. Ранхильд Эдлинг благословенная королева Севера всего лишь вернулась домой, в замок принадлежащий её супругу и ей, а загостившиеся глупцы, рано или поздно отправятся к себе домой, в царство Хель.
Женщина слышит, всё что Асвейг говорит сестре, но не позволяет себе даже оглянуться, доверяя старшей дочери внушать остальным мужество. В конце концов не Ранхильд сопровождала мужа и сыновей к полю боя, не она возносила последнюю молитву с воинами. Так кому как не Асвейг сейчас справляться со страхами Асхильд? Королева может лишь собственным примером показать, что бояться нечего. Безусловно их попытались загнать в клетку, но обращаться с ними дурно Ловдунги просто не могут себе позволить. Имена Ранхильд и Асвейг звучат по всему северном королевству, эта встреча острие не только для династии Вельсунг, но и для династии Ловдунгов. Новый король ещё не показал черни ничего кроме кровавой бойни, но невозможно долго держать страну, управляя лишь железной рукой и страхом. Ранхильд бросает короткий взгляд на старшую дочь, отдавая себе отчёт в том, что она способно понять и без слов, всё что женщина пытается ей сказать.
Им кланяются, и в этом жесте слишком явственно читается насмешка, Ранхильд не удостаивает и взглядом тех, кто ещё вчера был готов ползать перед ними на коленях, а теперь возомнили себя выше их. Ведьма идёт за сопровождающим в составе своей скудной свиты, вместе с принцессами по дороге, которую кажется она знает даже намного лучше чем их провожатый. Время решать судьбы словами. Хватит ли пролитой крови этим зверям, или нужно больше? Эдлинг не позволяет себе даже усмешки, хотя безусловно рада тому, что Магнус не попадёт в руки выродков. Мальчик, ставший сосредоточием надежд, столь многих людей. Мятежи не утихнут. Люди ждут истинного короля.
–Я с вами, – тихий шепотом в сторону дочерей, прежде чем раскрываются двери тронного зала. Ранхильд не слышала, как именно их представили при дворе лживого королям, не желала слушать. Эдлинг первой прошла в эти двери, молчаливо призывая дочерей следовать за ней с достоинством, не теряя головы. Здесь её дом, её замок, всё остальное… вопрос времени.

- Я отправлюсь в Хедебю, матушка! Мы все понимаем, что это не обычное приглашение, я не имею права отказаться, это мой долг как ярла, и я исполню его. - Голос девушки звучал отчётливо сквозь тишину главного зала, в котором они с матерью находились совершенно одни. С некоторого времени он казался пустым и таким холодным, сквозь наполнившую ночную мглу, зябкость родных стен дома пробирала до самых костей. До последнего, Сигрун ожидала, что вот-вот в двери ворвётся Асбьерн и поспешит заключить сестру и мать в свои крепкие объятья. До последнего она ожидала, что раздастся уверенный голос отца. А Хьярвард и Хвитсер вновь начнут дурачиться, и пустой мрак глухих стен развеется прежним теплом. Эти ожидания помогали справиться с горечью утраты, что вставала противным комом поперёк горла. Полно, все слёзы давно уже выплаканы. Невольно взгляд девушки упал на то место за массивным деревянным столом у потрескивающего очага, где раньше восседал её отец, а теперь это место по праву занимает его дочь, последняя из живых наследников рода Инглинг. Воспоминания об отце согревали душу, и как же ей не хватало его уверенного слова в минуту, когда кажется буквально всё валится из рук. - Я не позволю Ловдунгам даже на миг задуматься о том, что мы прячемся по углам как трусливые мыши. Отец хотел бы...
- Но теперь он пирует с Одином! - Ингхильд так и не дала закончить дочери, резко перебив её. Женщина выдохнула, после чего умерила свой пыл и продолжила более спокойно. - Как и все твои братья, и муж. Они убили их всех, Сигрун, я не позволю, чтобы с тобой случилось то же самое. Подумай о ребёнке в своём чреве, ты будущая мать возможного законного наследника. Столь длительная дорога может дурно сказаться на твоём состоянии. - Ингхильд подошла ближе к дочери, и аккуратно сжала её ладони в своих, материнское тепло заботливо окутывало, даруя немного покоя, которого теперь в жизни молодой Сигрун становилось всё меньше. - Внутри тебя взращивается надежда для каждого из нас.
- Теперь Ваша дочь ярл, мама, и я приняла решение, Ваша же обязанность принять его. Вы сами учили меня когда-то, что сердце не должно побеждать разум. Я распорядилась, чтобы начинали собирать необходимые вещи и людей, завтрашним ранним утром мы с Рейвом отправляемся в Хедебю. - Сигрун видела взгляд матери, и он бил по самым тонким струнам её души. Она старалась говорить как можно спокойнее,  уважая  мнение родной матери и принимая то беспокойство, которое день ото дня она переживала. Вне всяких сомнений, в Ингхильд говорила мать, но сейчас не подходящее время для страхов и слабости, сегодня каждому из них необходимо быть сильнее прежнего. Они все слишком многое пережили, слишком много потерь и горечи, и Ингхильд не хотела похоронить ещё и собственную дочь, последнее то дорогое, что у неё осталось. Никого из тех, кого они любили не вернуть, но у них всё ещё осталась честь, и Сигрун про неё не забывала, как не забыл бы и отец. Она понимала, чем может грозить отъезд в Хедебю, оценивала риск, но иного выбора у неё просто не было. С некоторых пор ярлу Инглинг и вовсе выбирать не приходится.
Нехотя, ей пришлось отпустить руки матери, и оставить её наедине со своими мыслями, дать время на то, чтобы она смирилась с её решением. Сигрун больше не маленькая, снующая под ногами девочка. Та девочка выросла, став женщиной, взрослой и разумной которой и самой скоро предстоит стать матерью. Если Боги позволят ей пережить и вынести это испытание родами. Она разделяла чувства Ингхильд, уважала их, но не могла позволить ненужным эмоциям и чувствам овладеть своим разумом.
♫ wardruna — raido
Ранним утром небольшой отряд был собран и ожидал у главных ворот крепости Йольборга. Сигрун не заставила себя долго ждать, она вышла уверенным шагом с гордо поднятой головой, ни на миг не давая возможности своим людям усомниться в ней. Вот уже какой месяц по счёту Сигрун носила одежду исключительно тёмных тонов: холодных серых и чёрных. В этот раз она не изменила своим предпочтениям, по случаю прикрыла свой весьма округлившийся живот серой накидкой из тёплой шерсти, а на груди у самого сердца можно было заметить вышивку волка. Плечи девушки согревала плотная волчья шкура. Орёл Инглингов под луной рода Ладе и волк Вёльсунгов отправятся в путь вместе.
Мать на прощание обняла свою дочь. В этот день Ингхильд выглядела увереннее, чем вчера, она гордилась тем, каких детей родила и воспитала. У неё была целая ночь, чтобы о многом подумать, и Сигрун невероятно ценила это. Пожалуй, взгляда матери было достаточно для того, чтобы уверенность внутри молодого ярла окрепла пуще прежнего.
Сигрун возглавляла отряд верхом на коне. Она не пожелала плестись за всеми и трястись в карете, она считала себя вполне способной и самостоятельной. Впрочем, время от времени им всё равно приходилось останавливаться на передышку. Пятый месяц говорил сам за себя, многое теперь становилось для неё сложным, а иногда и вовсе непреодолимым, но виду подавать ей никак нельзя, поэтому Сигрун просто терпела. О беременности ярла Инглинг не знал никто, кроме двух её самых близких людей, даже женщины Вёльсунгов до сих пор не знали о положении невестки. К сожалению, у Сигрун не выдалось возможности сообщить, а отправлять гонца с такими вестями крайне опасно. Возможно, по прибытию в Хедебю она, наконец, сможет поделиться с Асвейг своей тайной. Она и королева Ранхильд должны об этом знать. Должны знать о том, что погибнув, часть души Эйнара по прежнему с ними.
Чем больше они приближались к стенам Хедебю, тем беспокойнее становилось на душе. Сердце отбивало ритм всё чаще и чётче, как будто желало вырваться из грудной клетки. Когда-то эти стены Сигрун считала своим домом, в котором она воспитает своих наследников, а теперь.... Теперь эти стены сочились кровью. Она всё ещё помнит тот день, когда она вместе с королевой Ранхильд и её дочерьми спаслись бегством. Этот день она ещё долго прокручивала в своей голове, как и последний разговор с Эйнаром. Он обещал ей, что вернётся. Обещал, что врагу не победить волка, но он соврал ей. Её Эйнар не вернулся, и всё, чем она жила, с треском разбилось вдребезги. Как не вернулись отец и братья.
Сигрун на подходе к воротам обернулась в сторону Рейва. Он держался позади, но совсем близко к ней. Её единственный выживший брат - её воздух и сила. Он единственный, кто вернулся к ней, кто сдержал своё обещание. Молчаливые взгляды, и тёплые улыбки - ей этого было достаточно, для того, чтобы вздохнуть спокойно, набраться сил и шагнуть в змеиное логово. Хедебю казался чужим как никогда, не смотря на сторонние взгляды. Кто-то смотрел тепло и узнавал её, кто-то не сдерживал усмешки, но Сигрун будто не замечала сочившийся яд.
Ярл Инглинг аккуратно спешилась со своего коня, но не успела и шагу сделать, как подле них оказался человек. Он поклонился и заговорил:
- Ярл Инглинг... - голос мужчины звучал неприятно, словно шипение змеи, а взгляд на мгносение завис на вышитом волке у сердца девушки. - Добро пожаловать, прошу пройти за мной, Вас уже ожидают.
Сигрун лишь кивнула ему в ответ. Убедившись, что Рейв уже рядом с ней, она уверенно зашагала за человеком, чьё лицо казалось таким же змеиным. Не мудрено. Ощутимая усталость прошлась по всему телу, дорога выдалась особенно тяжёлой, но промедление сейчас непозволительная роскошь, об отдыхе она будет думать в последнюю очередь.
Звук шагов раздавался звонко в пустынных и негостеприимных коридорах замка. Казалось, что даже света здесь раньше было больше, и стены казались теплее. Она всё ещё помнит, как проходила в белом свадебном платье по коврам к своему жениху. Но воспоминания те очень скоро развеивались, сменившись иными, менее приятными, о которым думать Сигрун желала меньше всего. По пути рыжеволосая стянула кожаные перчатки, оголив свои женственные пальцы, но даже они успели ощутить тяжесть стального меча. Ей казалось, что руки её слегка трясутся, и остановившись возле массивных дверей тронного зала, она машинально потянулась за рукой Рейва позади себя. Ледяные пальцы её сжались крепко-крепко. Но едва двери распахнулись, как взгляд ярла Инглинг зацепился за белокурые волнистые локоны.
- Асвейг... - Вырвалось из уст Сигрун, и недолго думая, та сорвалась с места, припав к названной сестре в объятьях, абсолютно позабыв про  все манеры.

Отредактировано Sigrun Ingling (2018-12-11 18:20:37)

Ярл Бергена проигнорировал соответствующее его положению место за ближним столом по правую руку от трона и вместо этого устроился в самом тёмной углу, откуда беспрепятственно просматривался весь зал. Ранбьорн должен был хорошо видеть своего сподвижника, а вот для остальных его закутанная в плащ персона заметно терялась среди разодетых по случаю вельмож.

Само собой, Бренн не забыл прихватить с собой початую ещё в кабинете глиняную бутыль: разговор обещал быть долгим и весьма безрадостным. Колдун предвидел, как сегодня будут рассуждать о войне те, кто понятия не имеет о войне, и разглагольствовать о чести те, кто понятия не имеет о чести. Восторга не добавляло также присутствие в большом зале перебежчиков, метавшихся от одного лагеря к другому, предателей, бежавших в Гардарику и Аргайл, когда восстание Ловдунга начало захлёбываться, доносчиков, исправно снабжавших нанимателей бесценной информацией о том, чем завтракает Ранбьорн и как часто меняет портки, прихлебателей вроде Будлунга, которых даже война не смогла отогнать от придворной кормушки, и прочих подонков, каковые, окажись на троне старший из Ловдунгов, сегодня заняли бы надлежащие им места не за дубовыми столами, а в пеньковых петлях.

Ничего, со временем он переловит в замке всех чумных крыс до последней. И пускай среди врагов короны о нём гремит слава палача, Бренн знал не так много извращений, способных повредить его репутации сильнее, чем теперь. В том, что он отбрасывает слишком длинную тень, сын Хольгерта находил свои прелести: на его фоне брат казался павшим героем, а племянник выглядел воплощением милосердия и добродетели.

Пока дроттинн приветствовал почётных гостей и делал политес, Ткущий Грозы отметил для себя три вещи. Во-первых, Висбур Вёльсунг при жизни был, по всей видимости, не в меру сластолюбив, что во многом объясняло восставшие ярлства, поддержавшие притязания Эйрика на трон. Учитывая количество отпрысков всех полов и возрастов, создавалось впечатление, что покойный не покидал супружескую постель с тех пор, как достиг половой зрелости. Мятежники перебили его старших сыновей, и всё равно Вёльсунгов в этом зале оказалось больше, чем Ловдунгов.

Во-вторых, бывшая королева Эргерунда Ранхильд Эдлинг весьма неплохо сохранилась для женщины, произведшей на свет целую ораву. Даже среди знати Бренн повидал немало леди, безнадёжно испортивших фигуру вторыми родами, но вдова Висбура была по-прежнему привлекательна и могла бы дать фору собственным дочерям. Судя по взгляду, племянник также сумел оценить по достоинству будущую невесту. Растравленная Верховным Дроттаром идея покончить с холостяцкой жизнью нового владыки Севера, само собой, не являлась тайной для его дяди.

Асвейг, кажется, удалась в мать. Когда она вошла, будто бы пенный венец поднялся над подкатившей к берегу волной. Колдун помимо воли залюбовался дикой северной красотой девушки. Она напомнила ему кровавое безветрие заката над бранным полем и зимнюю стужу, рвущую густой пар из конских ноздрей... Поймав себя на не в меру сентиментальной мыслишке, Ткущий Грозы тихо хмыкнул и опустошил кубок, запретив себе валять дурака на важных переговорах.

Пообломав копья с одной жрицей из Хедебю, мужчина категорически не желал повторения, но это вовсе не означало, что и прочие желания его также повыветрились. Кто сказал, что Бренн Хольгертсон уже не тот? Бренн Хольгертсон тот ещё! В конце концов, он не дроттар, не старик, не содомит — слава Одину! — и, в отличие от Ранбьорна, невестою не обременён. Колдун вообще придерживался мнения, что покуда мужик мышей не топчет и песок за собой со скамьи не стряхивает, не зазорно ему заглядываться на красу девичью, а на Асвейг любо-дорого поглядеть. "Хороша же?" — многозначительно вскинул бровь Ткущий Грозы, зыркнув будто бы на племянника, но взглядом незаметно указывая на гостью. То-то же, венценосный балбес, а ещё сомневался! Впрочем, они оба сомневались. Верховный Дроттар описывал принцессу как милую девочку, любимую подданными Вёльсунгов, на деле же принцесса могла оказаться мстительной и узколобой.

И всё же Бренн молчал, выжидая удобного момента. Наедине, даже после восшествия Ранбьорна на престол предков, колдун мог позволить себе, как в детстве, отсыпать племяннику люлей за безрассудство, нерадивость или неуклюжий удар, на людях же авторитет короля непререкаем, а потому дядя предпочитал держать язык за зубами. До поры.

Первая реакция Ранбьорна на Асвейг Вёльсунг явно говорила в пользу династического брака. Невеста также должна была оценить перспективу по достоинству. В конце концов, ей выкатили молодого, красивого и во всех отношениях достойного короля, а ведь партию оному с тем же успехом могла бы составить чужеземка (для укрепления внешнеполитических отношений с другими пределами Империи). Опальную же принцессу не моргнув и глазом могли сосватать за другого Ловдунга, который, к слову, также не был обременён супружескими узами.

Учитывая текущее положение дел, Ткущий Грозы вообще удивлялся, как это его, холостого мужчину из правящего дома Эргерунда, пронесло мимо династического брака. К счастью, приглашённые принцессы годились ему в дочери, а вот вдовица... Бренн поперхнулся элем и покосился на Ранхильд Эдлинг. Ну уж нет! Может колдунья и заслуживала наказания сверх того, что уже испытала, потеряв мужа и сыновей, но не столь же бесчеловечного! Сын Хольгерта и сам не горел желанием совать свои причиндалы в брачный капкан без крайней надобности.

Бренн негромко откашлялся и перевёл исполненный подозрения взгляд на Верховного Дроттара. Со старого лиса станется затребовать ещё одного жертвенного барана для брачного алтаря и, ничтоже сумняшеся, с улыбкой праведника посватать старшего Ловдунга во имя мира и благоденствия. Колдун опрокинул бутылку в опустевший кубок: это надо было запить и немедленно.

Отредактировано Brenn Lofðungr (2018-12-14 03:50:24)

Спорить, устраивать склоки и прилюдные споры сейчас было не ко времени. Ранхильд это понимала. Жаль, ее дочери были не такого мнения. У них у всех было достаточно времени, чтобы обсудить дальнейший план действий, но недостаточно, чтобы справиться с эмоциями, которые так неуемно хлестали через край, стоило им только оказаться в родном доме. К счастью для всех, кто в этом зале носил фамилию Вельсунг и кто был на стороне этой фамилии, Ранхильд понимала, что главная их задача – не удовлетворить позывы собственной гордыни и не показать, что они не покорились завоевателю, будь это хоть тысячу раз правдой, а выжить. Выжить, занять нужные места при новом дворе и жалить ублюдков до тех пор, пока все они не уйдут в Хель от яда, который Вёльсунги будут источать, пока живы. Мертвые они ничем не помогут ни себе, ни династии, ни Магнусу, которого собирались посадить на трон. А будут ли они живы и в добром здравии в ближайшие месяцы, во многом зависело от того, как поведут себя теперь.
Много ума на то, чтобы сыпать оскорблениями, давая понять, что ловдунгский король – никакой не король, не было нужно. Много ума на то, чтобы вслух озвучивать свое желание уничтожить всех, кто был повинен в смерти родных – тоже. Однако, Ранхильд понимала, что девочек сложно винить в таком поведении и в таком восприятии происходящего. Хотя бы потому что они потеряли отца и братьев, потеря эта была для них слишком тяжелой. Возможно, не такой тяжелой как для Ранхильд, похудевшей и посеревшей в своем горе, но державшей себя с королевским достоинством, спокойствием и выдержкой. Время для танцев на могилах ублюдков еще придет. Она припомнит им каждого из своих сыновей и своего мужа, когда будет смотреть, как их покидает жизнь. Но сейчас следовало держать себя в руках, чтобы добиться желаемого в будущем. Королева прекрасно с этим справлялась. Она знала, какую роль ей предстоит сыграть, какой роли от нее ждут и принимала правила игры. Девочки едва ли способны были это понять, Ранхильд знала, что ответ ее будет ударом для Асвейг, но с этим они справятся. Асвейг справится. Потому что это было малой, но необходимой жертвой для отмщения и возвращения династии Вёльсунгов на трон. Не будет никаких трупов. Ее дочь не наделает еще больших глупостей, а если придется, то станет женой узурпатора. Если придется, все ее дочери поочередно станут женой узурпатора, а сама он выйдет за влиятельного человека из партии врага. Это могло быть циничным, но цель оправдывала средства. Любые средства. Ранхильд готова была на все, чтобы посадить своего единственного живого сына на трон. Будь она мужчиной, сама взялась бы за меч, но они, женщины, были ограничены в средствах и, порой, были вынуждены отступать. Что до Асвейг, то она слишком много времени провела с отцом и слишком прямолинейные методы выбирала. Доселе они работали, потому что семья и король многое ей прощали. Теперь не было доброго отца-монарха и братьев, готовых защищать ее с мечом в руках. С этим предстояло смириться всем ее дочерям. В том числе Асхильд, чересчур много перенявшей от старшей сестры и даже маленькой Аслоуг, что, казалось, вовсе не знала никаких ограничений в своих шалостях и забавах. Еще в первые мгновения после вестей о смерти мужа и сыновей, королева собиралась выпить яд и покончить со всем этим. Теперь она была рада, что этого не сделала. Потому что понимала, что ее дочерям без нее было не выжить.
- Мы благодарим Его Величество за гостеприимство, - королева делает реверанс и поднимается, окидывая зал внимательным взглядом. Множество глаз наблюдало за ними сейчас, и большинство этих глаз было ей знакомо. Фигура же Сигрун, прижавшаяся к старшей дочери, заставила сердце замедлить ход. Невестке нечего было здесь делать. Ей надлежало оставаться в ее владениях, а лучше того – уехать из страны вовсе. Терпеть присутствие узурпатора ей, должно быть, невыносимо. Он сделал ее вдовой. Хвала Богам, что не последовал давнему обычаю и не решил жениться на вдове убиенного. Ранхильд задерживает взгляд на невестке всего на несколько секунд. Поговорить они смогут и позднее, а проявление материнской любви сейчас было бы не к месту, как бы королева ни относилась к Сигрун.
Ранхильд не садится на предложенное место, разумно считая это теперь неуместным. Не хватало еще таким образом демонстрировать единство с Ловдунгами. Хватит и того, что она отдает им на закланье свою дочь. Королева внимательно смотрит на опустившегося перед ней на колено Ранбьорна, и видит в этом жесте насмешку. Но никак не дает этого понять. Она молчит еще какое-то время после громогласного ответа дочери и бросает на нее только один предупреждающий взгляд, который говорил намного больше, чем могла бы женщина сказать словами. Змея в траве куда опаснее откровенно обнаженного меча ненависти, коим сейчас представала старшая дочь.
Королева медлит, потому что с трудом справляется со своими эмоциями. Она смотрит на Ранбьорна, а видит своего сына. Боль от потери разрывает сердце на куски, грозясь сорвать с губ нецензурную брань и клятву вырвать его сердце голыми руками, но Ранхильд молчит и стискивает зубы, пока приступ ярости и гнева не отпускает ее, позволяя унять дрожь в руках. Она уничтожит его позже. Постепенно. А сейчас нужно было потерпеть. Остыть. Выдохнуть. Ранхильд выдыхает, на губах ее возникает сдержанная, тщательно отрепетированная улыбка для дежурных случаев.
- Это большая честь, Ваше Величество, - спокойно, уверенно, но довольно прохладно отвечает Ранхильд, глядя на короля. Он забрал у нее всех сыновей, а теперь собирался забрать еще и дочь. И она позволит ему это. Потому что так было надо. Для будущего династии Вёльсунгов, для мести, для трона Магнуса. В конце концов, Асвейг в роли королевы это лучшее, что могло случиться с Эргерундом до тех пор, пока на престол не взойдет законный король.
- Я даю свое согласие на этот брак и свое материнское благословение, - в том же тоне продолжает Ранхильд, вызывая своим ответом оживленные перешептывания в зале. Без разрешения матери брак посчитали бы недействительным. Но если что-то резко переменится перед самой свадьбой, то всегда можно было сослаться на императора, который был ближайшим родственником девочек по мужской линии, достаточно близким, чтобы давать (или не давать) свое позволение на свадьбу.
- Во имя мира между нашими династиями, надеюсь, что этот брак будет счастливым, - произносит Ранхильд, скрывая истинный смысл этой фразы.
«Обидишь любую из них хоть раз и не найдется ни одного колдуна во всей империи, что снял бы с тебя проклятие на медленную и мучительную смерть».

Сигрун хорошо помнит тот день, когда впервые вошла в стены этого замка. Именно в тот день Асвейг оказалась в числе первых, кто принял рыжеволосую Инглинг как полноправного члена семьи Вёльсунг. На удивление, девочки быстро нашли общий язык, и уже спустя короткое время Сигрун считала сестру мужа своей сестрой. Казалось, что сам Всеотец благоволил её приходу в семью, где её так тепло приняли. Что уж говорить о том, насколько ей повезло с мужем. Сначала она принимала брак с Эйнаром Вёльсунгом за честь, и уже потом восприняла этот брак как подарок свыше. Редко кому удавалось так быстро найти счастье в навязанном браке, но Сигрун оказалась одной из немногих счастливиц. Вот только счастье лишь вопрос времени. Сегодня ты Бог в чьих-то глазах, а завтра пустое Ничто. Требуются годы на то, чтобы заслужить и всего мгновение, чтобы остаться ни с чем.
Им пришлось попрощаться в день побега из Хедебю, хоть Сигрун этого и не желала. Она предпочла бы остаться с королевой Ранхильд и её дочерьми, но положение дел на землях её семьи этого не позволяли. К тому же, она не смогла бы оставить мать в такое время. С тяжким грузом на сердце они разошлись своими путями, но не было ни дня, когда Сигрун не думала о их благополучии. В одинокой тишине, последняя из живых наследников Инглинг знала наверняка: если потребуется, она бросит все оставшиеся силы Йольборга и Рейнхольма, королеве Ранхильд стоило только попросить. Ненависть и жажда мести всё ещё тлели горячими углями в сердце рыжеволосого ярла.
Они были живы. Груз беспокойств на душе стал значительно легче. Раньше Сигрун оставалось лишь гадать, какая судьба ожидала королеву и её детей после того, как она видела их в последний раз, но сейчас она могла выдохнуть спокойно, глядя в глаза Асвейг. Они в порядке, и этого сейчас более чем достаточно. Стояли лишь женщины, взгляд Сигрун так и не обнаружил Магнуса, но задавать лишние вопросы ярл не решалась, по крайней мере, не здесь и не в присутствии всех этих людей.
- День ото дня и я молилась за ваше благополучие. - Негромко произнесла Сигрун, но так, чтобы её услышали рядом стоявшие женщины, свободной рукой она так же ухватилась за руку Асхильд, а взгляд Сигрун устремился на королеву, после чего ярл слегка склонила голову.  Она не могла поклониться королеве Ранхильд Эдлинг здесь так, как делала это прежде, но хоть какой-то знак уважения, даже самый лёгкий и мало заметный, она была обязана проявить. Она всё ещё её королева, ею и останется. 
Асвейг довольно быстро сообразила, едва ощутив выпуклый живот Сигрун. Но та лишь молчаливо опустила взгляд, даже боясь что-либо произнести, да и к чему слова, принцесса и так всё поняла. Слишком много лишних ушей окружали их, общий зал больше напоминал теперь логово стервятников.
- Принцесса, Аслоуг! - Широко улыбнувшись, Сигрун присела, чтобы обнять белокурую малышку Вёльсунг. Она была ещё так юна, но столько горечи свалилось на её время. Взгляд маленького волчонка заставлял улыбаться. Она сильная, вся в свою мать и сестёр. Она - Вёльсунг. Прильнув губами к макушке девочки, Сигрун поднялась на ноги. - Рада видеть Вас, принцесса!
Сигрун всей душой обожала Аслоуг, она всегда казалась для неё маленьким ангелом. Особенно в эти непростые для всех них дни блеск в глазах этого ребёнка лишь повод становиться сильнее.
Тёплая улыбка ярла Инглинг спала в тот же миг, как только послышался уверенный мужской голос. Предводитель всей стаи стервятников, наконец, заговорил. И первые же его слова заставили Сигрун крепко стиснуть зубы и сжать кулаки. Клятва верности? Однажды Инглинги уже дали клятву. Поклялись сложить головы за своего короля Висбура Вёльсунга, и практически вся мужская половина рода Инглинг выполнила клятву. Инглинги не нарушают своих слов, клятвы для них не пустой звук - отец учил её этому с самых малых лет. И нарушать то, ради чего погиб отец и братья, Сигрун не могла себе позволить.  Перед ней стоял не король. Сигрун видела лишь бесчестного узурпатора, убийцу, чьи руки по локоть в крови. Его лицо навсегда останется напоминанием обо всех бедах, которые пришлось пережить Эргерунду благодаря амбициям Ловдунгов. Это перед ним склонить колено? Быть может, мать была права, не стоило приезжать сюда, делать ей здесь нечего. Никаких клятв ярл Инглинг сегодня не даст, в этом она была уверена наверняка.
Сигрун переглянулась с единокровным братом Рейвом, он стоял от неё по правую руку. Ульварссон был удивлён не меньше неё, но искренне надеялся на то, что сестра не наделает сегодня глупостей. Увы, этого она обещать никак не могла, даже Рейв должен был понять то, чего сделать она не сможет, хотя бы из уважения к покойному мужу и отцу.
Последовав просьбе, последние из детей Инглингов заняли места согласно их положению. Однако никто из них и предугадать не мог, насколько непредсказуемым может оказаться новоиспечённый король. Это даже звучало по меньше мере безрассудно. Как Асвейг может выйти замуж за этого человека? Стать женой для того, на чьих руках кровь твоего отца и брата? Асвейг не достойна такого унижения, а именно таковым ярл считала этот замысел. Впрочем, с другой стороны, это слишком умных ход, сугубо политический. И возможно в ином другом случае Сигрун сочла бы, что война выбила из голов этих людей остатки здравого смысла. Как видно, в умах Ловдунгов царила не только жажда до крови и войн. К сожалению Сигрун не имела права голоса и её слово не сыграет здесь никакой роли, посему ей оставалось лишь сидя наблюдать за происходящим. Она смотрела на Асвейг, взглядом полным отчаяния. Ей не хотелось верить, что подобное может произойти с принцессой.
Рейв на секунду сжал её руку, но тут же убрал свою, привлекая внимание сестры.
- Не вздумай выступать. Ты здесь абсолютно бессильна. - Еле слышно прошептал брат.
Ей хотелось встать и прекратить весь этот цирк. Ей хотелось закричать на весь тронный зал, закончить спектакль, в котором из них делали посмешище. Сидевшие вокруг ярлы оживились. Сигрун претило даже наблюдать за тем, как эти люди, поджав свои хвосты, были согласны принять любое решение, лишь бы их задницы и положение остались при них.  Но, пожалуй, больше всего Инглинг загоняли в тупик слова королевы. Как же... Как же она может говорить о таком? Неужели она действительно согласна отдать свою дочь этому стервятнику?!
- Это безрассудство! - Глупо было надеяться на то, что рыжеволосая сможет промолчать в такой ситуации. Сигрун поднялась со своего места. Она должна была это сделать хотя бы ради Асвейг, дать ей понять, что она не одна. На какое-то мгновение взгляд Сигрун застыл на Верховном Дроттаре в немом укоре.  Ещё вчера все эти люди, ярлы, клялись отдать жизнь за короля Вёльсунга, но уже сегодня готовы припасть к ногам узурпаторов. Их слова не имели ни малейшей ценности, тем паче, потому что при удобном случае они вонзят нож в спину и Ранбьорну Ловдунгу.
- Этот брак невозможен! - Начала ярл после короткой молчаливой паузы, переведя взгляд на Ранбьорна Ловдунга. - Вы действительно считаете, что можете заставить нас проглотить это унижение к нашей принцессе ради ваших амбиций?! Вы накормите нас ядом, а мы сделаем вид, что ничего не было?

Отредактировано Sigrun Ingling (2019-01-18 11:10:35)

Вопреки здравому смыслу с уст принцессы сорвались жесткие слова. Через ее труп. Жестоко и совершенно необдуманно.
Ранбьорн, поднялся с колена, выпрямился по весь свой не маленький рост. Взгляд его скользнул по тоненькой фигурке принцессы Асвейг и тут же метнулся в ту сторону, где он всего несколько минут назад видел дядю.
Выходка девчонки могла расцениваться как прямое оскорбление. Тем более произнесенные во всеуслышание. Где же были ее воспитание и кротость? Хель забери всех Вельсунгов. Мысленно выругался дроттинн. Теперь именно от его реакции зависело все. Такие оскорбления не проглатывают. Но наказать ее так, чтобы не вызвать негодования ярлов... Один, как все это было не просто!
Губы Ловдунга сжались в тонкую ниточку. В стальных глазах сверкнула злость. Но сделать он ничего не успел так как младшая из сестер не раздумывая, зашагала к трону. Забралась в него ловко, но не грациозно. Устроилась и громогласно объявила, что согласна стать женой короля.
Брови Ранбьорна поползли вверх от изумления. Смех, рвавшийся из груди, заставил улыбнутся. Как и многих других, находившихся в зале.
Была бы ты не столь юна, принцесса, я выбрал бы тебя. Но стране нужен наследник, а ты, к сожалению, еще не готова.
-Принесите пирожные для ее Высочества. – Ранбьорн кивнул стражнику и тот поспешно направился исполнять поручения. Чего-чего, а пирожных Аслоуг точно заслуживала.
Выходка Аслоуг немного разрядила обстановку и дала королеве возможность высказаться. По ее взгляду, прямой спине и холодному ровному голосу, Ранбьорн понял, что Ранхильд Вельсунг очень опасна. Была ли она колдуньей на самом деле? Какова вероятность того, что она проклянет его прямо сейчас? Или уже сделала это?
-Благодарю вас, Ваше Величество.
Он склонил голову, как мог почтительно, но при этом довольно сдержано.
По залу пронесся тихий рокот голосов. Но его перекрыл мощный голос верховного. Ранбьорн кивнул ему. Да. Он выполняет данное слово. И Верховный также держит свое.  Все шло правильно.
Но тут раздался полный негодования голосок рыжеволосой девушки. Ровесница принцессы. С пылающим ненавистью взглядом, смотрела на него. Ярл Сигрун Инглинг. Жена бывшего наследника Вельсунга. Убитого лично им, Ранбьорном, в том решающем сражении. Храбрый был воин. И жена у него храбрая.
-Отчего же брак невозможен, ярл? – склонив голову на бок, Ранбьорн встретился взглядом с глазами ярла Инглин. – И о каких унижениях вы говорите? Я предлагаю ей стать королевой Эргерунда. Мне казалось это достойное положение для старшей дочери покойного короля.
Губы его дрогнули в усмешке, глаза сверкнули озорным огоньком.
-Или у вас есть другая кандидатура для заключения династического брака?
Забавно было слушать все это. Конечно, ярл Инглинг наверняка жила с мыслью, что именно она станет королевой Эргерунда, когда ее муж сменит на троне своего отца. Возможно мечтала о том, что подарит наследника. Но как коварна судьба.
Теперь все будет иначе. Теперь именно Асвейг станет королевой и подарит стране наследника. И не одного. Опасно. Ранбьорн знал, что от женщин Вельсунг можно было ждать ножа в печень в любой миг. Стоит лишь слегка расслабиться и …