Поднимать туманы для смертных гостей с континента Реджине было в новинку. Не то, чтобы она была категорически против того, чтобы поддерживать связи с внешним миром, тем более, когда речь шла о людях единой с ними веры, но привычно такого рода контакты случались совсем не на острове. Недаром Реджина считалась одной из тех Верховных, что ревностно охраняли покой и границы острова и потому, туманы при ней стали лишь тяжелее, плотнее, а твари в них для тех, кто не в силах был их поднять, все страшнее, равно как и конец все ужаснее.
Сегодняшним гостям, однако, ничего дурного не грозило, потому что Реджина получила весть от Ранбьорна задолго до самого визита. Учитывая, какими окольными путями на Авалон шли письма, стоило предположить, что письмо было написано едва ли две недели спустя коронации, а значит, король еще не успел утвердиться на троне, но уже собирался освежить прежние связи. Что ж, Корбу не была против, потому что знала, что Эргерунд будет нуждаться в помощи после тридцатилетней войны. А еще она знала, что Эргерунд будет нуждаться в помощи, потому что единобожники потеряют всякий стыд. Кто именно из жрецов это предсказал, ведьма была не уверена, но в правдивости предсказания ничуть не сомневалась. Терять Эргерунд, как оплот языческой веры на континенте, Корбу, конечно, не собиралась. Так что, ответить королю Ранбьорну любезным приглашением его дипломатов на остров было и в интересах Верховной Жрицы. Да и чего греха таить? Ее гложело любопытство. О чем собирался попросить ее новоявленный король? Да, Авалон хранил немало секретов, в том числе тех, что напрямую затрагивали правление Ранбьорна и один из таких секретов в лице малолетнего принца Магнуса сейчас тренировался в стрельбе из лука во внутреннем дворе. Но какой из них интересовал короля теперь? Реджина не знала. Но она готова была послушать. Даже более того – она была расположена к тому, чтобы послушать, услышать и дать свой ответ.
На Авалоне придерживались мнения, согласно которому, говорить с людьми с континента им особенно не о чем. Реджина придерживалась, так уж точно. А потому, одно то, что она любезно принимала посланников Ранбьорна и даже ответила на его письмо, уже было многообещающим.
- Ваше преосвященство, прибыли! – младший жрец кланяется так низко, что кажется, вот-вот коснется носом земли. Корбу чуть заметно кивает: она и сама знает, что прибыли, потому что каждый раз, когда туманы открывались по велению древних артефактов, она ощущала это всем своим нутром.
Было решено принимать посланников в главном жреческом городе – Сангреале, потому что Ранбьорн желал помощи не герцога Авалона, а конкретно Верховной Жрицы. Реджина вообще ничего не стала говорить брату, посчитав это излишним и теперь ожидала прибытия дорогих гостей в Главном Храме, предусмотрительно оставив детей играться дома. Не хватало еще, чтобы кто-то заметил внешнее сходство Роланда с Ранбьорном и донес об этом на континент.
От порта до Сангреаля было часа три пути, и Реджина успела распорядиться подготовить один из гостевых домов, что использовали паломники в лучшее время года. Учитывая, что здесь останавливались и графы, и даже сам герцог, приходя за духовными изысканиями, гости не должны были оказаться обиженными. Никто ведь не хотел, чтобы об Авалоне шла дурная слава негостеприимного края? К тому же, это было бы ложью. Реджина знала законы гостеприимства и ее Бог обязывал ее быть любезной.
Высочайшие на Авалоне белоснежные своды Главного Храма огласили шаги, что эхом разнеслись по главному залу. Реджине не нужно было докладывать о прибытии гостей – она их слышала. Жрецы так не ходили. Жрецы не ходили в такой обуви и потому, шаг их был почти бесшумен. Что ж, не удивительно. Обувь, которую носили здесь, в Эргерунде не надели бы даже летом – слишком суровый край.
- Ваше преосвященство, прибыли посланники короля Эргерунда, Ранбьорна Ловдунга, первого своего имени… - как будто она была настолько стара, что не помнила, кто должен к ней приехать. Реджина останавливает эту глупую болтовню одним коротким жестом, жрец кланяется и уходит, оставляя Корбу в обществе двух юношей. Братья, друзья. В самом деле дипломаты, или приближенные? Ведьма узнает, как и все остальное. Не стоило спешить.
- Милорды, - обращается она к гостям, разводя руки, - Рада приветствовать вас на Авалоне. Ваш король предупреждал о вашем прибытии. Надеюсь, вы хорошо добрались? – в отличие от некоторых других Верховных, множество которых сменилось на Авалоне, Реджина происходила из семьи герцога Авалона, а потому, манеры ее были весьма схожи с континентальными и вела она себя подобающе, не намереваясь сразу же начать выспрашивать о причинах прибытия.
- Вы, верно, устали с дороги? Близость туманов выматывает многих. Я приказала приготовить для вас дом. Вы не можете остаться в храме, не будучи его служителями, но здесь совсем недалеко и вы ни в чем не будете нуждаться.

Артур побледнел на мгновение, как услышал из уст Жрицы правду, которую она никак не могла знать. Быстрый испуг скользнул холодным потом по спине - эта игра настолько вросла в их жизнь, что когда только что увиденный человек в первые минуты встречи заявляет о своей осведомленности... это испугало. Испугало, что помимо Жрицы, о них с братом может знать кто-то еще, кто-нибудь, способный навредить их королю.
Но испуг быстро сошел на нет, уступив место жаркому стыду.
Перед ними стояла не просто какая-то женщина - это была сама Верховная Жрица Авалона, великая колдунья! Глупо было даже предполагать, что она может чего-то не знать о них двоих. Да даже если бы она не стала тратить на них свои силы, как минимум Бьорн не стал бы скрывать от нее правду о своих посланниках.
Да и неважно, как она получила это знание - она просто не могла им не обладать.
Щеки Артура вспыхнули, краснота распространилась на уши и на шею.
-Искренне просим у вас прощения, госпожа, за этот маскарад, - Артур низко склонился. - Мы с братом слишком... вросли в него. Ни в коем случае мы не хотели подводить ваше гостеприимство или что-то в этом роде. И... я - Артур, а Альберт - мой брат, - он выпрямился, подтянул близнеца к себе ближе и приобнял за плечо. Ощущение родного тепла рядом придало Артуру немного больше уверенности. Все-таки он ощущал себя совершенно не в своей тарелке. Подобные разговоры и дипломатические миссии даже близко не были его коньком.
Жрица предложила называть ее по имени... но Артур даже во сне не решился бы на это. Особенно после всего услышанного. Не служи Артур Бьорну, он бы уговорил брата стать рыцарями Верховной Жрицы Реджины.
Сдались мы ей, как же, - ответил на эту мимолетную мысль насмешливый внутренний голос, чем немного снизил градус артурового ошеломления, и тот смог вернуть себе умение размышлять здраво.

Они проследовали за Реджиной до переговорной. Артур с любопытством осмотрелся, изучая интерьер, потом сел за стол. Жрица вышла, и Артур уставился на брата. Теми самыми круглыми глазами, какими хотелось уставиться в самом начале встречи со Жрицей.
-Что скажешь, Берти? - в голосе звучало нетерпение, изумление и восторг. Артур вообще был большим поклонником красоты - исключительно в эстетическом плане. Он был без ума от природы, и от красивой архитектуры, и от искусства, и, безусловно, получал удовольствие от встреч с привлекательными людьми. Но впечатлительно-восторженным его сложно было назвать, его наслаждение красотой обычно было тихим и спокойно протекало внутри, иногда вообще не проявляясь снаружи.
Но Жрица Артура просто потрясла. Не просто своей привлекательностью, но доброжелательностью, уважением к их вере, своей статью и силой, ощущавшейся в каждом ее движении.
Ну и тем, что она так запросто раскрыла их секрет - само собой, этот момент тоже сыграл немалую роль.

Много времени на разговор у них не оказалось. Реджина вернулась быстро, а вслед за ней потянулись служители Храма, несущие еду.
Только тут Артур понял, что на самом деле страшно голоден - в последний раз они принимали пищу незадолго до поднятия туманов. Желудок забурчал от дразнящих ароматов, и он неловко улыбнулся, почесав затылок.
Передать просьбу Бьорна Артур предоставил Альберту - раз уж они раскрылись. У брата это получится гораздо лучше и складнее.

Улыбка Реджины снисходительна к смущению юношей относительно их маленького обмана и не она заостряет на этом никакого внимания, когда возвращается, потому что приняв к сведению, кто из близнецов есть кто, Корбу перестает считать недоразумение хоть сколько-нибудь важным. Куда важнее причина прибытия посланников Ранбьорна на Авалон и пожеланий короля относительно будущего его королевства. Видят Боги, Реджина готова была помочь, но далеко не во всех вопросах. Были моменты, которые казались ей принципиальными и имели большое значение. Помочь накормить народ Эргерунда? Да. Помочь им справиться с болезнями? Да. Помочь восстановить экономику и связь с островами? Да. Поддержать языческую веру и помочь народу утвердиться в том, что Ранбьорн – посланник Богов? Да. Сокрушить всех его врагов, оставив от них только кости и прах? Нет. Боги свидетели, Реджина была на это способна и ей даже не пришлось бы покидать Авалон, чтобы этого добиться, но она считала, что король, который не может сам справиться со своими врагами ничтожен перед Богами. И если Ранбьорн просил ее помощи, он должен был быть ее достоин. Потому что помощь Реджины есть помощь Богов. И она имела свои требования и свою цену.
Корбу слушает очень внимательно, глядя на Альберта пристально, но вовсе не придирчиво и даже тепло. Ей нравились люди, знающие цену своему долгу. Здесь, на Авалоне, где война уже давно велась не мечами, это было большой редкостью. Эти юноши были верны своему королю, своим клятвам и друг другу. Большая ценность даже среди братьев.
Она молчит совсем недолго после того, как Альберт заканчивает. Отпивает вина из кубка и позволяет слугам закончить со всеми приготовлениями, а затем оставить их одних. Никакой попытки придать значимости разговору, или весомости собственному ответу. Простая осторожность. Этот разговор нужно было оставить между ними, по крайней мере, до тех пор, пока Реджина не придет к иному выводу.
- Расскажите мне о своем короле, - просит Реджина, глядя попеременно на Альберта и на Артура, - Что он за человек, каким королем станет, по вашему мнению, каково его сердце, его душа. Но важнее всего – какова его вера? – да, она хорошо помнила их встречу с Ранбьорном. Но шесть лет – долгий срок. Очень долгий для человека, тем паче – для короля. Реджина в ту пору знала, что Эйрик никогда не должен занять трона, да он и не займет. А Ранбьорн? Он подавал надежды. Но нельзя все время подавать надежды. Рано или поздно, их нужно было оправдывать. Оправдал ли Ранбьорн? То, что он сумел занять трон и убил своего ублюдка-отца, говорило в его пользу. Но власть развращала. Заставляла терять разум. Сводила с ума. Реджина знала это. Она через это прошла.
- Какой именно помощи он хочет? – уточняет Реджина, глядя сквозь Артура, - Сейчас зима. Авалон не способен предоставить Эргерунду готовый провиант, но Ранбьорну уже довелось увидеть результаты магии Авалона в своих землях. Однажды, мы благословляли родовое ярлство Ловдунгов на урожай, и результаты превзошли мои ожидания. Если он хочет теперь того же, мне понадобится время, чтобы подготовиться и его активное содействие. Масштабы одного ярлства и всего Эргерунда различны. Мне нужна будет помощь жрецов Эргерунда, - размышляет она вслух, не обращаясь ни к кому конкретно, но единовременно ко всем присутствующим. В голове Реджины появлялся вполне конкретный план, для реализации которого придется очень постараться. Им всем.
- Эргерунд способен пережить зиму? – вопрошает Корбу уже куда осознаннее, обращаясь взглядом к Альберту. Да, беда начнется весной. В полной мере расцветет и голод, и болезни. Как только оттает вода.
- Сколько ярлств поддерживает молодого короля, а сколько верны Вёльсунгам? Когда будет свадьба Ранбьорна с принцессой Вёльсунгов и как много ярлов поддерживают этот союз? Что Ранбьорн намерен делать с королевой Ранхильд и что уже успел сделать с ребенком павшего кронпринца Эйнара во чреве его жены? – она задает вопросы неторопливо, спокойно и без давления, вовсе не ожидая, что ей ответят сию секунду. В конечном счете, они сидели за ужином и было невежливым вот так сыпать вопросами, не оставляя юношам возможности нормально поесть. Реджина знала, что такое морские путешествия. Она ненавидела их всей душой.
- Да, я помогу ему и Эргерунду, - не успев получить ответы на свои вопросы, так же спокойно, даже мягко отвечает Реджина. Здесь нечего рядить. Она – Верховная Жрица, хранитель языческой веры и воля Богов на земле. Она могла бы легко бросить в беде единобожников и засмеяться им в лицо, узнав об их бедах, потому что они сжигали других язычников много лет, и Корбу не была этому свидетелем, но она этого не забыла. О том, чтобы оставить в беде единоверцев не могло идти никакой речи. Особенно, когда они просили о помощи сами и нуждались в ней.
Реджина берет в руки письмо, которое ей протягивает один из юношей и тотчас же его вскрывает. Реджина спешно пробегает глазами по строкам, а затем еще раз, внимательнее. Закончив, Верховная поднимается из-за стола и бросает пергамент в огонь, прежде чем вернуться за стол.
- Помочь стране, единой с нами веры и сильному языческому правителю – мой долг и Боги благословят меня в его исполнении, - заключает Реджина, спуская с себя всякий флер задумчивости и неторопливо приступая к ужину. Она знает, какой вопрос незримо висит между ними, но не торопится на него отвечать, формулируя мысль за глотками хорошего вина и свежей рыбы. Когда, наконец, ведьма заканчивает и убеждается в том, что ее гости не остались голодны и обижены гостеприимством Авалона, Корбу неторопливо говорит им об условиях, в которых она готова работать и даже объясняет, почему именно так.
- Впрочем, обо всем этом я напишу Ранбьорну в ответном письме. Хочу, чтобы в случае, если бумага не передаст все, вы могли это дополнить.

Артур одновременно с Альбертом склонил голову, когда тот высказывал просьбу Ранбьорна. А после, по жесту близнеца, выудил письмо из-за пазухи и протянул его Реджине.
Их миссия выглядела простой и незамысловатой: приехать, передать просьбу, уехать. Но на деле была гораздо серьезнее. Ведь во многом, именно от их поведения и слов будет зависеть - поможет ли Авалон Эргерунду в час нужды. Потому что если нет... у Артура было слишком много сомнений, что этот суровый край сможет оправиться без руки помощи от друзей.
Впрочем, Реджина вызывала настолько теплые и уважительные... восторженные чувства, что Артур даже помыслить не мог, что она откажет в помощи без крайней на то нужды. Но все равно переживал внутренне - очень хотелось оставить о себе и своей стране только приятные впечатления.
Поэтому, когда Реджина начала задавать вопросы, Артур весь превратился в слух. Вопросы были важные, он понимал это прекрасно. Было жизненно необходимо знать, достоин ли Ранбьорн... достоин ли весь Эргерунд этой самой помощи. И нужно было отвечать предельно честно, потому что ложь Верховной Жрице Авалона в таком важном вопросе прозвучала бы просто напросто кощунственно. Да и вообще... любая ложь. Артуру до сих пор было неловко за попытку провести эту невероятную женщину.
Альберт же не спешил отвечать, явно задумавшись над ответами. Ну и давая своему брату угомонить взбунтовавшийся желудок, конечно. Артур благодарно улыбнулся ему и потрепал по плечу, прежде чем приняться за еду.
Несмотря на то, что еда была простой, она показалась Артуру вкуснее всего, что он ел до этого. Может быть, повара тоже были магами и еда была приготовлена... да хоть на магическом огне? Эта мысль, как и старичок, увиденный по дороге в Храм, вновь поразила его, и Артур несколько секунд смотрел на еду в тарелке, пытаясь понять, есть ли у нее какие-то внешние особенности. Но ничего подобного он не заметил, так что практично решил, что главное для еды - вкус и насыщение. А то и другое у стоящей на столе пищи было на высоте.
Он старался есть аккуратнее - было неловко вести себя как мужлан перед Жрицей. Но все равно съел все гораздо быстрее, чем намеревался. А тут и Альберт подобрал нужные слова.
Артур слушал его внимательно, регулярно кивая и соглашаясь с братом, который как всегда озвучивал их общие мысли.  И, как и Альберт, Артур был полностью уверен в том, что из Ранбьорна получится великолепный правитель своей земли. Возможно - один из лучших за всю историю Эргерунда. Конечно, как брат сказал, неизвестно, что может произойти лет через пять... десять... Но сейчас Ранбьорн не казался тем, кого власть может развратить. А на случай, если это вдруг начнет происходить - у него всегда есть близнецы, которые постараются вернуть их дорогому другу разум.
Когда Альберт закончил, Артур положил ладонь ему на плечо, склонил голову и сказал:
-Я полностью согласен со словами брата, госпожа. И позвольте добавить еще кое-что, - он помолчал мгновение, подбирая слова. - Не знаю, насколько это важно в данной ситуации... но мы с Альбертом готовы отправиться за Ранбьорном куда угодно, хоть в ледяные пустоши Нифльхейма, хоть в царство Хель... несмотря на то, что принадлежим другой вере, - он посмотрел на Альберта, потом вновь на Реджину. - Наш король - достойный человек. И мы можем поручиться за него нашими головами.

Реджине незнакомы чувства, что сейчас одолевают Альберта, потому что она родилась под взором своих Богов и росла в месте, где воля их была сильна, как никогда и нигде более. Она не знала, как это – быть вдали от того, что казалось таким значимым, составляло часть твоей жизни и твоего наследия, но было разрушено чьей-то злой волей. Но несмотря на это, она могла понять то, что испытывает мужчина перед нею, потому что мысль о том, что Корбу отделят от ее Богов, не заставала ее врасплох и не заставляла ощущать себя уязвимой. Эта мысль убивала ее, лишала жизни в мгновение ока. И потому, она с уважением относится к эмоциям, что позволяет себе мужчина. Реджина молча позволяет ему справиться с чувствами, но смотрит внимательно и участливо, потому что ей на самом деле не все равно. Это, быть может, была чужая вера и чужие Боги, но эти минуты были не о разнице в вере. Они были о сходстве, о понимании, о поиске своего дома и своей веры, о величии духа – божественного равно так же, как и человеческого.
- Я буду только рада помочь вам воссоединиться с вашими Богами, друидами и людьми одной с вами веры. И вам не за что извиняться, - тихо произносит Реджина, принимая из рук второго близнеца карту. Она нарочно сразу же разворачивает пергамент, не желая теперь смущать Альберта и потому пристально изучая взором землю, горы, холмы, реки и города.
- Столица все еще в Хедебю? – задумчиво спрашивает ведьма, не поднимая головы, - Какой из портов готов будет принять авалонские корабли? И какое из герцогств максимально близкое к Серебряной гряде сможет предоставить место для отдыха драконов и драконьих всадников? – она поднимает глаза и смотрит на Альберта задумчиво, но ничуть не придирчиво. Время обсудить детали у них еще будет, раз уж посланники Ранбьорна решили задержаться.
- Заколдованное море нельзя перелететь на драконах. Драконьи всадники не могут лететь совсем без перерыва больше суток. Остановки в Аргайле – чистое безумие, да и вызовет слишком много вопросов, - она размышляет вслух ровно столько, сколько требуется, чтобы понять, что прежде это нужно обсудить с Катрионой и Кайденом. Они еще не давали согласие на помощь и хотя вряд ли решатся отказать Реджине, им было лучше знать, как поступить.
- Впрочем, еще успеется, - заключает Корбу и складывает пергамент на краю стола, кладя руки поверх него, - Обе священные рощи находятся неподалеку от деревень, в которых живут ваши единоверцы и там можно будет остаться на ночь. Но отправляться сегодня уже поздно. Если вы готовы, выйдете завтра на рассвете. Я не смогу вас сопровождать, дела не оставляют возможности, хотя мне бы этого очень хотелось. Вас сопроводит мой старший сын, Риган. Он хорошо знает эти места и он не замучает вас до смерти в дороге нудными поучениями и непрошенной мудростью, чем непременно занялись бы мои жрецы, - Реджина коротко улыбается мужчинам, ясно давая понять, что шутит, хотя она и впрямь полагает, что юношам будет веселее с Риганом, чем с любым другим сопровождающим.
Корбу внимательно выслушивает просьбу одного из близнецов и по лицу ее блуждает тень задумчивости, но совсем недолго. Она кивает, подтверждая, что понимает, о чем именно идет речь и протягивает руку к юноше.
- Вы позволите? – спрашивает Верховная, не смея без разрешения прикоснуться к амулету. Профессиональный интерес. Что помогает смертным предвидеть события и получать информацию о будущем? Получив позволение, ведьма разглядывает украшение, совсем недолго, боясь смутить, или доставить Артуру неудобство. Затем Реджина вновь откидывается на спинку деревянного стула, думая о том, как бы озвучить свою мысль так, чтобы не напугать мужчин и не заставить их тревожиться.
- Не верьте всему, что увидите во снах, милорд. Даже с этой занятной вещицей на шее, - Корбу качает головой, глядя на Артура, - Мой учитель всегда говорил, что даже самые правдивые сны – отражение наших собственных тревог, страхов и мыслей. И чем глубже мы во сне, тем сложнее определить, предупреждение это, или просто сон, - она, конечно же, хочет лишить юношу всяких волнений, но понимает, что этих слов недостаточно.
- Впрочем, в этот раз артефакт Вас не подвел, господин Джесси. Ваш король в опасности, это правда, - Корбу кивает головой, не желая отрицать то, что было известно ей еще до встречи с телохранителями Ранбьорна. О, такие события не уходят из под взора Авалона, особенно, когда Авалон намеренно за ними следит. Дела Аргайла мало занимали Реджину, но дела Эргерунда и короля, что так смело писал ей письма и посылал дипломатов – да.
- Нет нужды так пугаться, милорды, - глядя на то, как переполошились мужчины, сразу же добавляет ведьма. Она смотрит на юношей уверенно и спокойно, передавая часть своего спокойствия им.
- Ваш король справится. И будет в порядке. Я знаю, что за мысли блуждают в ваших головах теперь, а потому скажу сразу: нет, вам не нужно быть там, - она так же уверенна в своих словах и так же спокойна, выдержана и ничуть не нервозна. Джесси могли в один голос утверждать, что Реджина не понимает, о чем она говорит, но это не было правдой. Она прекрасно понимала.
- С Ранбьорном все будет в порядке. К вашему прибытию и после него. Но события, что сейчас происходят в Аргайле, он должен преодолеть сам, в одиночестве. Он доказал Эргерунду, что может быть его королем. Теперь ему предстоит доказать то же самое императору и всему Фир Болгу. Это его испытание, его путь. И вы не должны вмешиваться. Никто не должен. Он сам поехал в Аргайл, зная, что вся императорская семья наполовину Вёльсунги, да еще и притащив с собой девчонку, за которую думает ее мать. Он знал, на что шел. И он сделал все верно, - она говорит уверенно, жестко и спокойно, ни капли не сомневаясь в своих словах. Неужели Реджина стала бы давать обещания и заключать союзы с мертвым королем? Едва ли.
- Для вашего страха нет никаких причин. Ранбьорну нелегко придется, но быть королем – всегда нелегкая доля. И она не состоит в том, чтобы все время чего-то бояться и отчего-то бежать, - заключает Реджина, а затем поднимает глаза на Артура.
- Однако… К чему все эти разговоры? Вы можете увидеть сами. Если решитесь. Мне есть, что вам показать, если вы решитесь смотреть и захотите увидеть.

Артур без малейших сомнений, торопливо вложил амулет в руки Реджины - если это поможет Жрице лучше разобраться в происходящем, то думать тут даже и нечего. Ждал ее вердикта, сжав ручки кресла с такой силой, что побелели костяшки. И когда Реджина только начала говорить, Артур почувствовал - на одно мгновение - предательское облегчение, скользнувшее по позвоночнику.
На мгновение, потому что уже от следующей фразы сердце Артура облилось ледяным ужасом.
Я знал... я же все знал! Нужно было настоять на своем! Нужно было настоять!...
Кровь отлила от лица и конечностей - светлая кожа побелела еще больше. Голова в одно мгновение забилась громыхающим набатом хаотических мыслей, и Артур дернулся, не понимая, что ему теперь делать - вставать ли и бежать на корабль сию же секунду или остаться и дослушать. Второе решение победило - в немалой степени благодаря успокаивающему голосу Реджины, что все таки пробился в почти ослепленный страхом разум Артура.
Он почти уронил кубок, который хотел взять, чтобы сделать нервный глоток вина, но все же удержал его в трясущихся руках. Жадно выпил почти половину, не ощущая ни вкуса, ни действия алкоголя, внимательно слушая уверенные слова Реджины, проникаясь ими.
Испытание. Испытание он мог понять. Ранбьорн должен доказать свое право на добытое войной место - это было правильно. Он должен показать себя не только как завоеватель, но и как дипломат, как мудрый правитель, так получается? Но насколько... насколько же тревожно быть вдали от него именно тогда, когда ему бы пригодились два надежных плеча за спиной, готовые поддержать его и помочь во всем. Артур слушал Жрицу, покусывая нижнюю губу, пытаясь поверить - поверить, что в итоге все и правда будет хорошо.
Окончательно Артуру вернули самообладание голос брата и его рука, легшая поверх руки близнеца. Артур посмотрел на Альберта, кивнул, слабо улыбаясь, сообщая, что с ним все в порядке, перевернул свою руку и переплел их пальцы, передавая свою благодарность.
А потом Жрица предложила увидеть все своими глазами.
Артур посмотрел на Альберта, встретил его молчаливый взгляд, в котором прочитал всю неуверенность и сомнения, все его опасения. Неизвестно, что они увидят, если согласятся. Неизвестно, успокоят ли их эти видения или вызовут новый шквал неуверенности и тревоги. А может быть и вовсе лишат их сил и надежды на завтрашний день.
Но... но.
Артур считал, что лучше знать и быть готовым, чем мучиться сомнениями от недостатка информации. Его больше пугала неизвестность, чем видения. Он должен был знать.
Извини меня, брат, - говорил взгляд Артура перед тем, как он повернулся к Реджине и ответил на ее предложение.
-Я готов, госпожа, - как только дорога впереди чуточку прояснилась, появилось решение проблемы, тревога и нервозность полностью исчезли из его голоса и движений. Теперь Артур был уверен, собран и крайне серьезен. - Никаких сомнений. Я должен знать.
Потом посмотрел на Альберта и крепче сжал пальцы, которые так и не расцепил до этого момента.
-Но ты, брат, если ты не хочешь... не обязательно тебе это делать, - голос Артура мгновенно смягчился, как только он обратился к близнецу, приобрел заботливые, внимательные нотки.

Отредактировано Arthur Jessy (2019-02-20 00:20:42)

Реджина знает: к такому нельзя быть готовыми, как бы ты ни старался. Она это проходила. Она окунала лицо в эти чаши. Она видела будущее. Свое, Авалона, своей семьи. Ей было одиннадцать. И ей достало силы сделать так, чтобы ни один из исходов не стал реальностью. Один был с нею и его частица оставалась неизменной частью Реджины с тех самых пор и до настоящего момента. Она убеждена была, что без этой частицы не смогла бы выжить, потому что увиденное ею в ту ночь было и ужасающе, и прекрасно. Ужасно в своей красоте. Омерзительно. И неописуемо великолепно. Эти воспоминания мучили Корбу до сих пор. Но она знала, что предприняла тогда шаг, который навсегда изменил ее собственную судьбу и судьбу ее близких. Она переступила границу черной магии и на куски разломала вероятные исходы. Что там, в этих чашах, было теперь? У Корбу не было ответов. И она не хотела их знать.

- Вам нужно окунуть лица в чаши. По очереди, не торопясь. Обязательно во все три. Необходимо сохранить равновесие и баланс, в противном случае, велика вероятность сойти с ума от увиденного. Очередность неважна. Вы оба увидите одно и то же. Но помните, что задерживаться слишком долго нельзя, как бы великолепно ни было увиденное вами. Вместе с тем и любой кошмар – не повод начать с ним бороться немедленно. У вас будут месяцы, если не годы, чтобы все исправить, - Корбу говорит тихо, но весьма отчетливо. Она льет из кувшина в чаши еще воды и шепчет слова на древнем наречии, произнося имя Ранбьорна Ловдунга, зная, что близнецы мечтают узреть не свое будущее. Она касается чаш и на мгновение водная гладь покрывается сильными возмущениями, как если бы в них начался шторм. Но через мгновение серебристая вода уже совсем как прежде. Ничего нового. Ничего необычного.

- Приступайте, - тихо велит ведьма, отступая к статуе Фригг, не желая мешать, но готовая к тому, чтобы прийти на помощь по мере возможной необходимости. Она молчаливо зажигает свечи у статуи, освещая помещение тусклым светом пламени свечей и произносит несколько фраз хвалы Богине. Реджина не поклонялась Фригг, но она навсегда запомнила, что кто бы ни был ее божеством, она должна равно уважать и чтить всех остальных Богов. Эти заветы Корбу чтила всю свою жизнь и не намеревалась отступать от них ни на шаг.

Чаша лучшего будущего.

Ранбьорн сидит у стола в походной палатке, угрюмо глядя на карту местности. Снаружи войско, но король заметно нервничает, потому что понимает, что несмотря на выгодную позицию, сильно уступает в числе. Армия, что движется ему навстречу, по донесениям, заметно больше и будет здесь уже через два дня. В его рядах объявились дезертиры, что поддержали армию противника, коим был никто иной, как подросший принц Магнус. Когда кажется, что надежды нет, на скором поле боя звучит рог, но отнюдь не армии врага. Ранбьорн выбегает из палатки, на ходу приказывая опустить мечи и луки. Знамена, что видятся на холме в свете яркого полуденного солнца принадлежат вовсе не Магнусу Вёльсунгу. Они принадлежат королеве Асвейг, что ведет к нему подкрепление из числа ярлов, что метались из стороны в сторону все это время. Он должен был казнить их всех после битвы за неповиновение королю и отказ предоставить войско своему дроттинну, но теперь они здесь, заходят в лагерь под одобрительный гогот других солдат.
Королеве подставляют скамью, она спешивается, поправляя темно-синее платье. Ранбьорн без слов берет ее за руку и поднимает сжатую его пальцами ладонь вверх. Толпа солдат заходится в одобрительных криках, что доносятся, мнится, до самой армии врага.

Король въезжает в ворота замка и тотчас же спешивается. Он целует вышедшую навстречу королеву, а из здания к нему выбегают пять девочек в разном возрасте.
- Отец! Отец! Ты вернулся! – девочки голосят и пока Ранбьорн занят Асвейг, на руки малышек поднимают близнецы, что прибыли со своим королем.
- Дядя Берти, ты привез мне палец павшего врага?! – хохоча на руках Альберта, верещит одна из малышек, что недавно вычитала в старой книге, как сварить зелье, что оживит неодушевленный предмет. Уж очень ей хочется оживить свою игрушечную лошадку.
- Дядя Артур обещал покатать меня на лошади, в самом седле! – заявляет старшая, вращаясь вокруг своей оси, прежде чем дернуть Артура за рукав.
- Девочки, быстро в замок, - с напускной строгостью произносит Ранбьорн, но затем не сдерживается и ловит двух плохо одетых для зимы малышек на руки, ступая с ними в здание, пока оставшиеся три осыпают вопросами двух Джесси.
- Все потом, - машет рукой король, - Не раньше, чем отпразднуем победу трехдневным пиром.

Эргерунд виден с высоты птичьего полета. На дворе лето, яркое солнце заливает лучами поля, леса, горы и реки и все они полны жизни. В этом году будет богатый урожай, по словам одного из фермеров. А кузнец в деревне у гор сковал такой меч, что в пору потягаться с легендарным, а уж после закалки пламенем дракона, и говорить нечего. Знамена Ловдунгов, объединенные со знаменем Вёльсунгов, вьются над флотом, что идет по морю. В Хедебю возводят новый большой храм Всеотцу. Сын короля женится в нем на заморской принцессе уже следующей весной.

Ранбьорн лежит в своей постели. Волосы его седые, сам он покрыт морщинами. За руку его держит королева, а рядом не могут сдержать слез его светловолосые дочери, весьма взрослый сын и внуки, которых не так-то просто пересчитать, потому что они заполняют комнату до самых дверей.
- Благословляю вас, мои дети и внуки. Именем Всеотца и всех наших предков. Пусть жизнь ваша будет мирной и счастливой. Пусть не познаете вы ни страха, ни боли, ни напрасных тревог, - король заходится в каркающем кашле и долго не может продолжить, - Никогда не познайте вражды и ненависти друг к другу. Завещаю вам беречь мать, самих себя, своих братьев и сестер и всегда жить в мире. А когда придет время, мы все встретимся на пиру у Одина, среди наших предков, к которым я ухожу теперь, не боясь предстать перед ними, ибо мне нечего будет стыдиться подле них.

Погребальный костер взмывает высоко в небо. С холма за ним наблюдает множество людей, а сын и внуки почившего, включая самых маленьких, стоят, прижав кулаки к груди достаточно долго, чтобы день сменился вечером и перешел в ночь. Меч Ранбьорна в ножны вкладывает его сын. Белая мраморная статуя посреди Хедебю, стоит напротив Главного Храма, что возведен вот уже двадцать лет назад. Надпись под ней гласит: «Король Ранбьорн Ловдунг Великий».

Чаша худшего будущего

Череда бесконечных мятежей сотрясает Эргерунд. То одно ярлство, то другое оказывается мятежным. Слухи о принце Магнусе слышатся то тут, то там и двое пойманных мальчишек не имеют к принцу никакого отношения, хоть и называются этим именем. На подавление мятежей не хватает людей. Битвы проигрываются одна за другой.
Ранбьорн получает тяжелое ранение, но поправляется.
В таких условиях, рожденные королевой Асвейг дочери становятся разочарованием, а не радостью.
Клубок бесконечных интриг при дворе, приводят к смерти младшего принца Ловдунгов, а затем и обеих его сестер. От страшной болезни умирает ярл Бренн, а затем и ближайшие сподвижники короля. Потерявший брата Артур, постепенно угасает и больше не верит в победу и в возможность исправить все, что уже успело произойти.
При дворе начинает заправлять королева Ранхильд, ведущая себя весьма весело и совершенно непринужденно. Все чаще слышится ее смех и смех ее фрейлин. Мнится, особенно часто в дни, когда загораются погребальные костры сторонников короля, которых становится все меньше и меньше.
Говорят, их всех пожирает древнее проклятие. Письма, что были посланы на Авалон, остаются без ответа уже много месяцев.
Поля цветут, в лесах много зверей, а в реках и озерах – рыбы, но за это благодарят вовсе не короля. Жрецы читают проповеди против него, не боясь ни смерти, ни боли, потому что благословенным принцем зовут Магнуса, хотя ему всего пятнадцать лет и поймать его не удалось и по сей день, из-за чего возникает вопрос о том, существует ли он на самом деле, или это искусно созданный королевой Ранхильд миф ради того, чтобы отомстить Ранбьорну?
Император Эдельвульф игнорирует просьбы своего вассала о помощи, да и с чего бы ему помогать? Он ведь хотел увидеть, как новый король справится с тяжким бременем власти. Он не справляется.
В ночь Самайна, четыре года после победы Ловдунгов, королева Асвейг вонзает меч своего отца в грудь спящего Ранбьорна. На рассвете нового дня, одетая во все черное, она садится на трон короля, сжимая пальцами подлокотники.
- Ваше Величество, армия короля Годфри высадилась на западном побережье Эргерунда. Их полчища. Они грабят весь запад страны и продвигаются вглубь. Если не дать им отпор, они захватят Хедебю еще до наступления зимы.

Чаша объективного будущего.

Белоснежные лепестки сыплются, кажется, с самых небес. Ранбьорн опускается на колени перед Священным Огнем и сжимает пальцами ладонь Асвейг. Их руки связывают белоснежной лентой над пламенем, Верховный Жрец читает молитвы, благословляя их брак. В храме не так много людей, но присутствуют многие ярлы и приближенные короля. Все они молчат, наблюдая за церемонией, некоторые повторяют слова за жрецом. Наконец, жрец объявляет Ранбьорна и Асвейг мужем и женой.

Священный город в предместьях Хедебю. Людей уже намного больше. Асвейг в темно-синем платье опускается на камень королей – здесь короновали всех монархов, что были известны Эргерунду. Жрец возлагает руки на принцессу и читает молитву и лишь затем Ранбьорн возлагает ей на голову корону. Толпа ликует и в ней можно заметить как вдовствующую королеву, так и всех ее дочерей, среди которых и Рогнеда Эргерундская с сыном. Здесь и родные Ранбьорна и большинство живых представителей Вёльсунгов. Король подает руку девушке и Асвейг поднимается на ноги уже королевой

Слухи о принце Магнусе распространяются на западе страны точно лесной пожар. Два ярла, имена которых остаются неизвестными, поддерживают принца и собирают войска. Два мятежных ярлства соседствующие и они занимают обширные земли, так что мятеж может оказаться опасным. Попытки допросить вдовствующую королеву, ее дочерей и королеву Асвейг не приводят к успеху, потому что те клянутся, что понятия не имеют, о каком Магнусе идет речь.

На королеву Асвейг совершают покушение. Проклятие, или яд – определить не могут несколько дней к ряду. Прибывшая из ссылки королева Ранхильд выхаживает дочь несколько дней и ей удается выжить. В покушении негласно винят сторонников короля.

Жрецы Авалона прибывают в Эргерунд и начинают проводить обряды из-за чего местами растет недовольство из-за нежелания короля обходиться силами местных служителей. Недовольство это, однако, не имеет никакого отношения к мятежу.

Ранбьорн надевает браслет на руку мальчика, похожего на него чрезвычайно сильно и объявляет его ярлом Этринга. Малыш тут же прячется за мать и она вместо него принимает из рук короля пергамент, учтиво склоняя голову.

В портовом городе объявляются неизвестные люди, что прибыли в Эргерунд с запада. Они не говорят ни на одном из языков Фир Болга, расплачиваются странным золотом и серебром и никого ни о чем не просят. На шеях у них неизвестные амулеты, а кожа разукрашена причудливыми изображениями. Они ездят верхом на превосходных скакунах, нигде не останавливаются долго, что-то записывают и рисуют.

В Главном Храме Хедебю жрецы молятся о разрешении королевы от бремени. Она рожает двух девочек, но сама умирает в родах. Начинают распространяться дурные слухи об убийстве и источником их являются повитухи, что все это время были с королевой. Благодаря этим слухам, многие ярлы отворачиваются от короля, начиная в тайне поддерживать принца Магнуса.

Из замка внезапно исчезает вдовствующая королева Ранхильд. Слухов о ней нет достаточно долго, пока не сообщают о том, что ее армия наемников высадилась на востоке. Через несколько недель после этого сообщения, приходит гонец с вестью о том, что другая армия, иноземцы, высадились на западе. Три армии встречаются на поле боя. Победу одерживают иноземцы. Их король садится на трон в Хедебю, идолы Богов разбиваются в Главном Храме.

Первая чаша Артура затянула не так сильно, как его брата. Вероятно, потому что он был более пессимистичен, чем Альберт, и подсознательно не мог поверить в такой идеальный исход. Он все время понимал, что все увиденное, вся радость и непрекращающееся счастье, дети и такое трогательное и великолепное окончание жизни их дорогого друга - всего лишь крайне маловероятная иллюзия, созданная чашей лучшего будущего. Поэтому, досмотрев все, что хотел, Артур сразу вынырнул, готовый смотреть дальше. А вот Альберт... вероятно Альберт так мечтал о таком будущем для них всех, что теперь не желал уходить оттуда.
Артур выждал всего несколько секунд, прежде, чем попытаться встряхнуть брата, но в итоге пришлось выдергивать Альберта из чаши силой. И еще с минуту Артур держал его за плечи, внимательно всматриваясь в лицо брата - все ли с ним хорошо, не повлияла ли чаша на его разум, не нужна ли ему помощь.
Артур не думал, что чаша худшего будущего повлияет на него хоть сколько-нибудь сильнее. Если уже он осознал иллюзию в первой чаше, то в последней...
Он никогда так не ошибался.
Все было более менее нормально - поначалу. Хоть Артур и ужасался видениям, посылаемым чашей, он еще осознавал, что все это - наихудшее из возможного, один из маловероятных исходов. То, что они смогут предотвратить.
А потом он потерял Альберта.
Осознание этого полностью выбило из головы все остальное. Альберта... больше не было в этом видении. Его не было больше нигде в бесконечном потоке времени худшего будущего, несмотря на все попытки увидеть его в других странах, увидеть его в толпе людей, увидеть его х о т ь   г д е-т о. Артур ощутил ровно то же, что ощущал его двойник в видении - абсолютную пустоту. Несмотря ни на что, он не был способен представить, что брата нет рядом, или хотя бы нет где-то в одном с ним мире. И вот теперь, когда ему... показали... Артур был даже не в ужасе. Это было настолько холодное и беспросветное отчаяние, что все остальное по сравнению с ним не имело никакого значения. Артур в том будущем даже не пытался что-то изменить, и настоящий Артур понимал, что именно так все и будет. Он опустит руки. Он отвернется от реальности, постоянно-постоянно погружаясь в прошлое и собственный разум, в котором его Альберт будет жив и здоров. Потому что он уже начал это делать прямо сейчас, в эти мгновения.
Он не заметил, как его легким перестало хватать воздуха. И большую часть событий худшего будущего он запомнил крайне смутно - через ледяную пелену серой пустоты, беспрерывно переполняющей все его существование. Все казалось бессмысленным. Бороться за что-то? Пытаться помочь кому-то? Молиться о спасении? Во всем этом не было смысла. Ни малейшего. Разве не проще умереть прямо сейчас, чтобы не испытать подобное - потом?...
Артур не почувствовал руки брата на плече и уже был готов набрать полные легкие воды, но тут его грудь обвили руки и выдернули его наружу.
-Я жив, - и теплая ладонь коснулась его лба. И Артуру откровенно плевать, правда ли это. Может быть, он просто умер и встретился с Альбертом на том свете. Важно было лишь одно - брат рядом с ним.
Он резко оборачивается и сжимает Альберта в объятиях так сильно, что слышит, как хрустят его кости. Он не может говорить, его душат слезы - от отчаяния и одновременного облегчения. Он может просто стоять и обнимать брата, уткнувшись лбом ему в плечо, чувствуя тепло его тела, ощущая его дыхания и слыша биение его сердца. И далеко не сразу Артур оказался способен отпустить Альберта, чтобы погрузиться в следующую чашу.
Он ужасно боится того, что увидит повторение будущего из черной чаши - ведь если видение повторится, он просто не выдержит и покончит с собой сразу после смерти брата. Но все обходится.
Это будущее нерадужное, в нем есть и хорошие моменты, но не меньше и пугающих. Артур запоминает покушение на королеву. Запоминает повитух, принимающих роды. Запоминает все события, что возможно предотвратить их с братом силами. И когда они одновременно выныривают из чаши и смотрят друг на друга, они едины в мысли - они готовы сделать все, чтобы предотвратить окончание этого видения и развернуть все в другую сторону.