Где-то назойливо скреблась крыса. Вот уже несколько часов от возни грызуна не было спасения. Ярополк лежал тюфяке из гнилой соломы, стараясь не обращать внимания на это шуршание, доносящееся из угла, где обычно охранники оставляли для него еду. Кусок хлеба, да жидкая похлебка из репы, в котором иногда плавало что-то отдаленно похожее на кусок мяса. Есть его князь не рисковал, предпочитая в такие дни обходиться лишь хлебом, да кувшином воды. Камера его была небольшая с окном-бойницей из которого было видать разве что землю, да мимо пробегавшие ноги, все больше в сапогах на кованной подошве. Из окна тянуло ноябрьским холодом и Ярослав ни раз уже взнес хвалу Богам за то, что его схватили прямо на улице, да как был в плаще мехом медведя подбитым, так в эту камеру и запихнули. Успей он в терем княжеский войти, успей плащ снять и в одном кафтане остаться, давно бы уже простуду, али чего похуже в этаких «княжеских палатах» подхватил.
Да только не болезни князь Ярополк боится. Да и казнь ему не так страшна, как должно быть недруги его теперь думают. За жену-голубушку, за сыновей, за дочь еще не рожденную, сердце его болит. Кто о них позаботиться, коли его не станет? Вдовицей Святослава долго ли вынесет? Да и княжичи с клеймом отца-предателя и изменника, какую судьбу себе выстрадать сумеют. Разве что в наемники пойдут, да не к такой жизни их готовили, не такую судьбу пророчили. А Галирад? Кому княжество его достанется, кто хозяином в его доме ходить станет, коли и прям недуги убедят Рогнеду в том, что он тать вероломный, законы гостеприимства презрел и на своего князя и друга оружие поднял. Наветы то все. Наветы. Не было такого, чтобы князья Галирадские в изменниках, да предателях ходили. Чтобы они подле трона интриги супротив Великого князя плели. Не было такого и впредь не случиться. Боги тому свидетели.
А крыса все скребется, точно и нет ей не усталости и не иных забот, кроме как в том углу шуршать. И кинул бы в нее чем-нибудь Ярополк, да ничего под рукой нет, кроме одной единственной свечи, что ему каждое утро приносят вместе с похлебкой, да хлебом и кувшином воды. Вот и все, что заслужил княжеский окольничий за годы верной службы. Да только нет в Ярополке обиды на Княгиню и ее советников. Что обижаться, коли сам не уследил и супостата в доме своем не заметил. Не бывает наказания без вины, знать и его эта кара в застенках этих топиться, судьбы своей ждать, раз не сумел уберечь Ярослава, жизнь ему свою доверившего.
Да только нету кары горше пустого ожидания. Нет для любящего сердца ничего тягостней разлуки с той, для кого бьется оно. Нет для отца страха большего, чем страх за детей. Денно и нощно думает о семье своей Ярополк, молитвы Богам посылая, дабы уберегли они жену его, что девятый раз уж беременна, и на этот раз, если верить волхвам, так дочерью. Жаль князь, что так и не увидеть ему дочки, не подержать на руках, не увидеть, как она станет красавицей в матушку, не изведать гордости родительской, когда пора придет, и женихи толпами у терема выстроятся. Обещал он Святославе, что к родам вернется, да видать не судьба. Нет у него доказательств в своей невиновности, кроме слова княжеского, так что разве что сами Боги заступятся. Верно он им служил, никогда супротив воли или знака не действовал, так может и они теперь не оставят его своей благодатью.
Только подумал так, как за дверь его тяжелые шаги послышались. В замке дверном ключ повернулся, да засов отодвинулся. Встает князь, гостя своего на ногах встречая, на щурясь, признать пытается. Тускл дневной свет ноябрьский, а свечу зажигать жаль, ночь то еще темнее будет.
- Здрав будь, князь Ярополк, - голос знакомый. И тревожно с того и радостно. Радостно, потому что ожидание его кончилось. А тревожно… так всякому тревожно станет, коли судьба сама в двери стучать будет.
- И тебе здоровым быть, воевода, - отзывается Ярополк, да подходить к Мстиславу не спешит. Пусть и доверенное лицо он Рогнеды, и говорят друг первейший, а только Великого князя Ярослава тоже друзья окружали, да не спасло то его от смерти лютой. – Не спешил ты ко мне до сели. Зачем же теперь пожаловал?
- Великая княгиня Рогнеда тебя видеть желает, князь. Говорить с тобой будет. Так что ступай за мной. В кандалы и цепи тебя ковать не стану, только дай мне слово княжеское, что сбежать не попытаешься и глупостей не наделаешь.
- Чай не молодец я безусый, - усмехается Ярополк, кафтан на себе поправляя, да соломинки с него стряхивая. – Даю тебе в том свое княжеское слово, воевода, добром с тобой пойду.
- Всегда то ты был мне по сердцу, Ярополк Изяславович, - кивает Мстислав, прежде чем они из камеры выходят. – Надеюсь, и впредь так останется.

Знакомы Ярополку коридоры в тереме великокняжеском. Знакомы не хуже, чем во дому собственном, так что идет он за воеводой не оглядываясь и дороги не спрашивая. Да и зачем, коли хоть и не одели на него цепей, да кандалов, а все одно узником по ковровым дорожкам ступает, где прежде свободно шагивал. И думать никогда не смел, что вот так служение его Великому Князю обернется. Тоскует сердце по другу, с которым вместе в детские игры играли, в битву плечом к плечу ходили, да на пирах веселись. Да уж поди, скоро им свидится придется, коли Рогнеда ни единому его слову верить не хочет, а только наветы и сплетни слушает, что враги князя ей в уши нашептывают.
Бросает Ярополк взгляд на широкую спину воеводы, что впереди него идет. Всегда они были в мире, ни власти, ни положения делить им не доводилось, да только нынче для князя Галирада нет ни друзей, ни соратников, раз уж в родном дому татя не приметил и Ярослава Владимировича погубить позволил. Корит себя Ярополк, да что проку в пустых словах и мыслях. Тать та тот все одно в доме его остался, нет для него теперь места надежнее. А как не станет князя, так и вовсе что у Богов за пазухой окажется. Да только не бывать тому, чтобы князь Ярополк Изяславович, имя отца и предков запятнал, да чужие грехи на себя вешал. Есть у него средство вину свою опровергнуть, коли будет на то воля Богов, да не ко времени средство. Послушает он сперва, что княгиня Рогнеда обо всем этом думает. Ну, а уж коли и слушать его не захочет, так все одно и терять ему будет нечего.
А вот и двери в приемную Великого князя. Быстро же вдова освоилась, власть свою ему показать желает. И то правда. Смотри мол убийца-изменник, не бывать в Гардарике иной власти, кроме власти Великого князя, а пока тот мал, есть кому его трон оборонить. Что ж, похвальное рвение, и Ярополк бы первым за тем троном встал, защищая власть Ратибора Ярославичи, от того, знать, и томиться теперь в застенках, оклеветанный, да опозоренный.
- Ну, смотрит, князь, - наставляет его Мстислав, прежде чем двери распахнуть, да в приемные палаты его впустить. – Шанс тебе дается честь и голову свои спасти. Рогнеда теперича никому не доверяет, а на тебя и вовсе в гневе, да только негоже это, как по моему разумению. Князь наш почивший, Ярослав Владимирович, тебя всегда выше других ставил, другом считал и надежнейшим из слуг своих, от того, мне думается, ты теперь в темнице и томишься, окольничий. Нехорошо. Князь наш больно мал еще. Ему сила нужна, а не распри.
- Не виновен я, воевода, - тихо отвечает Ярополк, на резную дверь в приемную князя глядя. И странно ему, что вот сейчас откроются, а за столом-то вовсе не Великий князь Ярослав сидеть будет. – Знаю я, что разговором этим тебе обязан. И благодарен, оттого, что нет худшего наказания, чем пустое ожидание. Да и теперь ждать негоже.
Сам Ярополк хочет привычно двери толкнуть, да останавливается и на шаг отступает, вспоминая о теперешнем своем положении и на воеводу то ли хмурый, то ли смущенный взгляд кидая. Тот лишь ободряюще кивает, да двери отворяет.
- Дозволь, Великая Княгиня, как ты того и желала, привел я к тебе князя Ярополка Галирадского.
Входит князь в приемную Великого князя. В поклоне перед вдовой его склоняется. Величава Рогнеда, на белой шее сапфиры блистают, тонкий стан синим сукном обтянул, серебряная нитка в нем так и блещет. Мех в песцовой накидке искрится, точно только что с мороза пришла. Коса тугая на плече лежит, да только на нее князь Ярополк и смотреть не смеет, ибо негоже то, чтобы замужняя, тем паче вдова, себе одну косу плела, да с непокрытой головой других мужчин встречала. Во всем облике ее северную принцессу за версту видать, а вдову Великого князя и в упор не разглядишь. Куда только воевода смотрит? Хвала Богам, что разговор их приватный, да только не Ярополку теперь учить Рогнеду законам и обычаям страны, которой править ей за сына придется. Вновь бросает он взгляд на воеводу, теперь уж точно хмурый. В опале он и советы его здесь без надобности, так Мстислав то обласкан княжеской милостью, что ж помалкивает?

Отредактировано Yaropolk of Galirad (2019-02-15 12:49:59)

Принимает его Рогнеда, за стол присесть приглашает, да только взгляд у Великой княгини все одно колючий, точно мороз с Севера. До костей пробирает. Усмехается про себя Ярополк, краем взгляда воеводу провожая, да на напоминание его о данном слове едва заметно кивая. Неужели Мстислав и вправду думает, что князь Галирада вдове Ярослава Владимировича какой-либо вред наносить станет. Не по нраву она ему была еще в бытность свою невестой, да и теперь Ярополк на нее глядел бы осуждающе, раз за столько лет при муже порядков своей страны не позабыла, да обычаи здешние не переняла.  Да только не ему теперь осуждением заниматься, сам под судом княгини и Богов оказался.
- Не серчай, княгиня, - отвечает князь, да взгляд прямой, что стрела на Рогнеду подымает. – Твоя правда, поразил меня твой наряд. Не ожидал я, что вдова Великого князя Ярослава едва его к Богам проводив, в меха да драгоценные камни одеваться станет. Да еще и косу заплетет, точно юная краса на выданье. Но пустое, моя вина горше твоей. Не сберег я мужа твоего, что был мне другом и государем. И в том перед тобой и юным Ратибором повинен. Казни или милуй, тут в твоей я власти. Да только иной вины на мне нет, и свидетели тому Боги. Не замышлял я дурного против Ярослава и корю себя за то, что не углядел иных, кто замыслил.
Не ведома Ярополку воля божественная, да только почто они его ослепили, почто увидеть беду не позволили? А ведь в том они с Ярославом схожи были. Оба считали, что Боги на их стороне и хранить их будут, от того и не таили своих устремлений от других, в открытую о независимости Гардарики рассуждая и планы строя. Ничего не страшился Великий князь, веря в правду свою и государство, что Богами ему было вверено, а Ярополк помимо прочего еще и в князя своего верил, да во всем ему стремился быть поддержкою. Высоко оба сокола взлетели, за солнцем беды не углядели.
Вздыхает Изяславич, просит Богов тоску в его сердце унять, когда Рогнеда речь о его жене, да детях заводит. Горько и тревожно князю за их судьбу, хоть и знает он, что в народ галирадский семью княжескую любит и почитает. А значит и в обиду не даст. Да только темны времена на земле Гардарики и нет у Ярополка в том уверенности, что тать жизнь у Великого князя отнявший, не в тереме княжеском теперь, рядом с голубкой его, Святославой, и детьми.
- Нет у меня иных устремлений, кроме как служба Великому князю, княгиня. Супругу твоему я верой и правдой служил с того самого дня, как мы, два княжича, еще с деревянными мечами во дворе княжеского терема упражнялись. И коли позволишь, то и сыну его служить стану. Ратибор Ярославович мал еще в летах, а на родителя своего уже и теперь похож, от чего на душе моей светло и радостно. Готов хоть и теперь я ему присягу принести, да только негоже это, пока имя князя Галирада наветами и ложью опутано.
Против воли улыбка в уголках губ князя таиться, когда вспоминает он юного Ратибора, что у отца на коленях обычно смело сиживал, ни кого не боялся. Смелым мальчик растет, да шаловливым, и молит Богов Ярополк только о том, что князь осмотрительней отца будет.
- Но поклясться тебе в том готов, что любил я мужа твоего как брата, и сын его мне что родной…
Обрывается речь Ярополка, когда дверь в покои отворяется, дабы воеводу Мстислава впустить с яствами, что Рогнеда просила. Бросает князь взгляд на поднос, да знает, что и крошки проглотить не сумеет. Пуще всего теперь, когда любимец княжеский за его спиной точно мрачная тень встает, словно и не было тех речей ободрения и поддержки, что воевода ему сказывал, пока на разговор сей провожал.
- И вновь твоя правда, княгиня, - кивает Ярополк, все-таки же открыто на Рогнеду смотря. Нечего ему скрывать от очей ее. Ни в тереме княжеском, ни на капище Богов, коли бы там сей разговор случился. – Много у меня было времени подумать, а что поведать тебе и не знаю. То лишь догадки мои. И хотя думается мне, что верны они, а все же доказательств у меня тому нет. Одни слова. Да дорого ли теперь они стоять будут. Неспроста мой дом тати выбрали. Давеча воевода твой мне сказывал, что в темнице я от того, что ближе всех к Великому князю стоял, и любовь его пользовался. И сам я это знаю. Галирад давно уже многим покоя не дает, и то правда, сильно мое княжество и не только своей силою, но и союзниками. И все мы Ярослава Владимировича поддерживали, а коли нет его, и вдова вдовой жену его друга оставит, так у врагов Великого князя шансы появятся на свою сторону других князей сманить. Ведома мне, что Рогволод еще при жизни брата своего, Ярослава, союзников своей власти искал, да ничего путного не добился. Предупреждал я мужа твоего, да верил он брату, меня не послушал.

Верит ему Княгиня. Или лишь говорит, что верит в еще большие сети запутать желая, чтобы под суд свой подвести, ложного шага от него ожидая. Ведь уже и без того столько в темнице без вины и допроса продержала, так что же теперь спохватилась? Впрочем, сказывал князь Ярослав, что супруга его, коли осерчает, то обиду помнит долго, да уж коли простит, так ласкова бывает. Но ласка ли то, а ли хитрость, Ярополку неведома. Не сводил он близкого знакомства с Рогнедой, пока муж ее был жив, а потому судить ему теперь о мотивах женщины и сложно.
А Княгиня меж тем, за стол его с собой приглашает, да совета у него и Воеводы своего спрашивает, как бы ей теперь Боярскую думу успокоить, да подозрения от князя Галирадского отвести. Смотрит Ярополк на Рогнеду, жалея, что нет с ним теперь его жены, Святославы. Уж она-то в душах людских, а тем паче в женских, что в книгах, читать умеет. Верно, подсказала бы теперь чего, да знать, придется самому справится.
- Благодарю тебя, княгиня, - кланяется князь, - и за угощение, и за то, что словам моим, не смотря на наветы и наговоры, поверила. И Боги тому свидетели, нет во мне обиды на тебя, Рогнеда Висбурдовна. Имя мое не ты порочила, не ты меня в убийцы и изменники записывала, а то, что в темницу упрятала, так по делу, ведь и вправду не уберег я мужа твоего, князя нашего. Сказывал мне отец, что Боги человека за все в свой срок и строго по мере вины наказывают. Так может и вправду то моим наказанием стала, а значит и вины твоей в том нет, что сразу не выслушала.
Одобрительно на него Мстислав смотрит, да все больше помалкивает, усы от хмельного вина утирая. Знает воевода, что теперь не его сказ, а все ж таки и его княгиня о боярах спрашивала, и ответа ждала.
- Ты, матушка, верно сказываешь, - кивает он, пустой кубок на стол ставя. – Унять думских надо, да разве ж этих дурней уйдем. Заладили, что те сороки, подавай мим убийцу Ярослава Владимировича. Казни князя, что ближе всех их вместе взятые ему был. А думается, мне, что убийца среди них то и сидит. И не тишком, а громче всех той казни требует. Есть у князя Рогволода друзья средь бояр и князей, тот же Вяземский, Давыд Святославович, да сыновья его, Иван да Глеб. Часто их при дворе вместе видели, пока князь Ярослав был жив. А как не стало его, так они среди тех были, что требовали у тебя, матушка, князя Ярополка в кандалах в Рогнев доставить. Неужто, не помнишь?
Припоминает Изяславович князя Вяземского. Человек то был суровый и гневливый, много о нем нехорошего сказывали, да то слухи, а слухам Ярополк верить не привык, лишь на свое суждения, да советы близкий полагаясь. И все ж таки, не по сердцу ему был Давыд Святославович, хотя с Вязьмой у Галирада всегда отношения были ровные, торговые. А не так чтобы давно, в том году, на Купало, даже сговаривалась о возможной помолвке между одним из старших сыновей Ярополка, да меньшой дочерью Давыда, Анной. Правда сговориться сговаривались, да так разговором и оставили.
Вспомнил Ярополк об одной помолвке, а тут уже и другая на пороге. Выслушал он предложения Рогнеды о том, чтобы его дочь, еще не рожденная, была при рождении невестой Великого князя Ратибора объявлена. Выслушал, да не то, чтобы поверил. Где же это видано. Отца в убийстве отца обвиняют, а детей меж тем шелковой лентой связывают. Чудные дела в Гальдарике творятся!
- За честь почти твое предложение, Княгиня, - отвечает он, голову в поклоне склоняя. -  Уверен я, что и супругу мою, Святославу Васильеву оно порадует. Знал я о том, что муж твой мечту лелеет с домом моим породниться, и в том разделял его мечтания, да обоих нас жены сыновьями баловали, куда уж тут о родстве думать. Что же до сына моего, Ярополка Ярополковича, то годков ему еще маловато о ратном деле думать и дом покидать. Но коли воля на то твоя будет, княгиня, и коли и в самом деле словам моим ты веришь и изменником не считаешь, давай с тобою условимся, что как минует зима и придет за ним лето жаркое, пришлешь ты князя Ратибора в мой дом, дабы сыновья мои меньшие ему верными друзьями стали, да и с невестой, покуда та расти будет, глядишь подружатся, из дружбы той может и любовь меж ними зародиться. Ну, а как лето осень золотая сменит, так Ратибор домой воротится, да не один, а с сыном моим под твой присмотр и опеку. 

Гневается Великая Княгиня. Требует у воеводы своего и князя Ярополка, чтобы сыскали убийцу мужа и Великого князя. Да и сам князь того желает, да действовать с горяча разум и опыт не дают. Вздыхает он, да головой качает.
- Не спеши, Княгиня, с плеча рубить, - молвит Ярополк, прямо в глаза женщине глядя, и улыбка на его губах проступает, когда видит он, что ошибся в суждении, относительно выбора друга своего. Достойную жену Ярослав себе сыскал. А то, что молода, да нетерпелива, так те недостатки проходят, что весна. Оглянуться не успеешь, а уже осенние заморозки. – Всех бояр в темницу не запрешь, а тревожить сие гнездо осиное нам теперь и вовсе не с руки. Они моей смерти хотели, а ты меня приветила и кровью моей земли не оросила. Если карать их начнешь бездоказательно, а лишь по навету и волемыслию, так против тебя они и обернуться. Только сторонников Рогволоду прибавим, а виновных в смерти Ярослава не сыщем. Тут хитрее надо.
О том же, что брат Ярослава, едва только срок вышел, сватов к невестке заслал, так-то для князя Галирада не новости. Не будь он женат, сам бы рискнул посвататься и не причем тут дела сердечные, да красота северная, которой Княгиня блещет. Власть всему виной. Первым Рогволод стал, да жаль то, что последним не будет. Найдутся и еще охотники до престолу великокняжескому. И коль не в Гальдарике, так за ее пределами. И хоть условились они о браке между детьми своими, чтобы быть в стране власти княжеской, а не иноземной, да мал еще Ратибор, а Варвара и вовсе в утробе материнской. Как для них трон удержать, раз уж охраницей его Боги молодую, красивую женщину оставили. Тревожно Ярополку, и тут же тревогу он в глазах воеводы княгини читает, но не слова по этому поводу сказать не смеет. Ее женихи, ей их и спроваживать.
- Хорошо, что Рогволод сватов прислал, - молвит Ярополк, глоток вина из кубка делая, да непонимающие взгляды на себе ловя. Княгиня и вовсе, кажется, готова на него по новой осерчать, да всех собак спустить. – Ох, горяча ты, Княгиня, - улыбается князь, миролюбиво на будущую сватью глядя. – Так послушай вначале, чем очами ясными молнии в меня метать. Будь я на месте Рогволода, выждал бы годок, прежде чем к тебе свататься. Ты уж прости, за речи такие, Княгиня. Не в обиду они тебе, а лишь в объяснение. Рассудил бы я, что молода девка, здорова, мужем к мужскому теплу приучена. За год то поди истоскуется, истомиться, сама на шею кинется, лишь бы больше в холодной постели одной не спать. А я бы этот год рядом, другом и опорой был, да прочих бы от тебя отваживал. А Рогволод ишь, уже с дарами и сватами порог обивает. Значит, спешит. Кто-то его подгоняет. И это, Княгиня, нам на пользу. Мой тебе совет, Рогнеда, приветь шурина своего. На брак не соглашайся, сватов не принимай, а коли сам явиться, так любящей сестрой прикинься. Авось чего и выболтает впопыхах-то. А пока он вокруг тебя петухом ходить станет, мы с Воеводой сторонников его потрясем. И начнем с князя Вяземского, да с тех бояр, что у него с рук едят. Прав Воевода, давно уже Давыд на твоего мужа, Княгиня, зуб имел. С тех пор, как спор у него с соседом вышел относительно леска одного. Ярослав тогда еще княжичем был, в спор ввязался, да не в пользу Давыда рассудил. Говорил я ему, чтобы не связывался, а то врага наживет, не послушал.

Молчит Ярополк, над словами Княгини размышляя. История со сватами тревожила его теперь ничуть не меньше, чем судьба жены и детей, которых он уже столько месяцев не видел.
Кто бы сказал ему, что так судьба обернется и будет он в темнице томиться, пока Святослава там одна, да еще и на сносях будет. Как же радовались они, когда известно стало, что княгиня его вновь ребенка ждет, а уж когда волхв заверил их, что на сей то раз будет девочка, так и вовсе счастью их предела не было. Любили они сыновей, а все ж таки после восьми мальчишек, уж очень князю с княгиней дочку понянчить хотелось. 
- Не тревожься о сватах, княгиня, - заверяет он Рогнеду, с Воеводой взглядами обменявшись. – О судьбе их печься не твоя теперь забота. Да и Рогволод сам к тебе пожалует, когда срок настанет. Хотя бы и после того, как Гальдарику слух облетит, что меня ты, несмотря на наветы и требования боярской думы своей, за виновного более не почитаешь. Так еще и сына единственного, Великого князя нашего, Ратибора Ярославовича  с моей дочерью, коли будут Боги к нам с женой милостивы, обручить желаешь. Вести то о казни моей поди и теперь еще ждет, что ворон крови. А тут помилование вышло. Да только с вестями такими торопиться уж не будем, княгиня.
Всей душой Ярополк домой к жене и сыновьям стремиться, да то в нем муж и отец говорят, а для князя путь иной видится. Не ко времени ему теперь домой возвращаться, покуда не узнали они, что с посланниками Рогволода случилось. Оно может и ничего серьезного, да все ж таки тревожно. Раз Рогнеда велела ему самому явиться, а он до сих пор порога княжеского терема не переступил. То спешил, то медлит. Странно это все.
- Спасибо тебе, княгиня, что выслушала и словам моим поверила, - произносит Ярополк, поднимаясь, да с почтением Великой княгине кланяясь. – За добрые слова и щедрые дары, ибо нет человеку большей ценности, чем жизнь и честь его. Первое ты мне сегодня возвратила, второе же добуду, когда убийцу мужа твое, Великого князя Ярослава, отыщем. Теперь же позволь дозволения у тебя испросить покинуть твои покои. Устал я, да и тебе, княгиня, отдых требуется, а время уж позднее. Коли прикажешь, явлюсь к тебе завтра. А теперь отпусти.
- И то правда, матушка, поздно уж, - соглашается Мстислав, тоже из-за стола поднимаясь, да в пояс Великой княгине кланяясь. – Засиделись. Прочие дела уж до утра неплохо бы отложить.