Она откладывала этот разговор долго. Пожалуй, слишком долго для той, что очень хотела бы добиться положительного результата и получить согласие на свое предложение, особенно, учитывая, что герцог уже вовсю готовился к отплытию и вопрос об участии Авалона в предстоящем не стоял.
Стоял вопрос об участии Ордена Дракона, но что важнее для Реджины – Первого Маршала, который для нее был вовсе не Первым Маршалом, но любимым мужчиной, отцом ее детей и человеком, который был заинтересован в будущем островов ничуть не меньше, чем была заинтересована Верховная.
Она же, однако, считала, что ее план позволит им всем добиться желаемых результатов, какими бы ни были желания. Реджина хотела обеспечить языческое будущее своему острову и Эргерунду и она могла это получить, желала; чтобы у ее детей было что-то, помимо могущественных, но не вечных родственников – если все удастся, то будет; планировала найти новое место для урожая, который мог бы прокормить Драконий остров – и это тоже могло у них быть. Что до других участников, то выгода Эргерунда и его короля, Драконьего острова и герцогини была совершенно очевидна.
И все же, Кайден мог иметь свое мнение на этот счет и это мнение для Реджины было ценно не потому что она сомневалась в принятом решении, а потому что она хотела, чтобы Аркелл имел возможность самостоятельно решить, каким именно он видит Драконий остров лет через двадцать, когда популяция драконов разрастется вдвое и каким он видел будущее их детей. Ведь как бы они ни старались, титулов и земель на такое количество детей и племянников им не хватит. И этот вопрос следовало начать решать уже сейчас, потому что в будущем могло так сложиться, что времени на это у них не будет даже при самых оптимистичных раскладах.
Их дети заслуживали самого лучшего и Реджина это самое лучшее намеревалась получить, пусть даже малыши еще только и умеют, что носиться по дому, верещать и устраивать шалости, которые могли бы свести с ума кого-нибудь не слишком терпеливого. Не Реджину, конечно. До Роланда, Айдена и Адоры она уже воспитала девять детей, и ее вряд ли можно было вывести из себя размазанным по стенам вареньем, порванным платьем, сломанной игрушкой, или стремлением сбежать посреди ночи, чтобы посмотреть на светлячков с холма первых людей.
К сожалению, именно благодаря этому опыту, Реджина знала и то, что дети имеют свойство очень быстро становиться взрослыми. И если сегодня притязания малышей ограничиваются пирожными и новыми игрушками, а у Адоры еще и платьями, то они оглянуться не успеют, как это изменится и уже завтра им потребуются земли, титулы, подвиги и звания. И если у старших их детей все было более или менее ясно, то что делать с младшими, было совершенно неочевидно. Пустить все на самотек? Реджина знала, на примере собственного рода и историй, что рассказывали ей учителя, к чему может привести неравенство между родственниками. А она хотела, чтобы Авалон и Драконий остров еще тысячи лет были вместе, были едины, были уважаемы и сильны. А этого можно было достичь только равенством возможностей, положения и средств. Воспитать детей так, чтобы они не знали ревности и зависти хотя бы друг к другу? Это было легко, когда ты не делал между ними отличий. Но когда ты дал одному своему ребенку все, что было, а другого оставил ни с чем, вопрос о том, почему так случилось, возникал невольно. Их с Гэбриэлом это миновало, но создавать вражду между мальчиками… Нет, Реджина никогда бы не допустила подобного.
Уже который день они с Кайденом и детьми находились в Сангреале. После всего, что довелось пережить им всем, Корбу чувствовала, что им нужен отдых и полагала даже, что подальше от Авалона. Быть может, следовало съездить, развеяться на континент? Показать детям столицы, памятники, места силы? Мысль эта не оставляла Реджину, но сейчас она понимала, что прежде всего прочего был Эргерунд. Да и суета Сангреаля теперь приравнивалась к тишине и покою, потому что не таила в себе никакой угрозы, а верещание птенчиков над ухом казалось благодатью Богов, потому что Корбу готова была поклясться, что она поняла, насколько сильно боится их потерять, только когда едва-едва не потеряла. Страх отрезвлял сильнее любого другого чувства.
Утро Реджина привычно провела в храме и до обеда распоряжалась о делах. Вернулась, застав малышей и Кайдена за столом и с радостью послушала, как они провели день. Ходили на ярмарку, что приехала из столицы в Сангреаль? Что ж, не худший выбор. Уж здесь-то с малышами точно ничего не могло случиться. Особенно под присмотром Кайдена.
Они отправляют детей на послеобеденный сон, потому что в противном случае, к вечеру они будут чувствовать себя неважно и, как следствие, начнут капризничать и вредничать, отчего день мог закончиться отнюдь не томно. Роланд, конечно же, считает, что он слишком большой для этого, но спорить с матерью бесполезно. Она пока знает их намного лучше, чем знали себя сами малыши. Едва дверь за ними закрывается и Корбу поворачивается к Кайдену. Медлить больше было нельзя.
- Нужно поговорить, Кай, - ничуть не тревожно, без нажима обращается Реджина к мужчине и за руку тянет его в кабинет. Здесь двери толще и заклинания, что не дадут никому услышать лишнего.
Как только они оказываются внутри, ведьма плотно затворяет дверь и садится в кресло. Ее не мучает волнение. То, о чем они собираются поговорить – вещь обыденная, но важная. Реджина хочет избежать чрезмерных эмоций, но знает, что Кай, почти наверняка, окажется другого мнения. Его нелюбовь к Эргерунду и поездкам туда была почти понятной Корбу. Но все-таки больше «почти».
- Помнишь, я говорила тебе, что ко мне приезжали посланники из Эргерунда? – она упоминала об этом вскользь сразу после их приезда и собиралась обо всем рассказать Кайдену сразу, но из-за проблем в Ордене Дракона, разговор ушел на задний план, а затем и вовсе выветрился в свете последних событий.
- Они попросили меня о помощи. Эргерунд и его король попросил. Ритуалы плодородия на всей территории страны, - она смотрит на Кайдена внимательно и спокойно и говорит уверенно, но тихо, - Я дала свое согласие. От лица Авалона и его жрецов. Это мой долг, как Верховной, потому что если им не помогу я, им могут помочь единобожники. Не хочу, чтобы Эргерунд думал, будто их Боги их оставили, - она качает головой. Это вопрос религиозный, она знает, что Кайдену он совершенно не интересен и говорить собирается отнюдь не об этом, - Но это неважно. Исполнение моего долга – не то, о чем я хочу поговорить. Я хочу поговорить о будущем наших детей, Авалона и Драконьего острова. Потому что я дала свое согласие на помощь в обмен на три вещи: их король поклянется до конца своих дней остаться верующим в наших Богов, все его дети, дети его детей и дети их детей и так далее, будут пять лет учиться на Авалоне, вне зависимости от того, являются ли они мальчиками, или девочками, колдунами, или простыми смертными, а еще в обмен на землю. Да, я попросила у короля Эргерунда ярлство для одного из наших детей. Полагаю, что для Роланда. Ярлство, где мы разовьем сельское хозяйство настолько, что Драконий остров больше не будет нуждаться в другой земле, ярлство, которое прокормит и вас, и драконов, и соседние земли, потому что магия, которую я намереваюсь там использовать, это позволит, - она замолкает на несколько мгновений, а затем продолжает, - Я хочу знать твое мнение на этот счет, потому что религиозные вопросы тебя не занимают, но здесь идет речь о твоем доме и о будущем нашего сына. И мне важно твое согласие. А еще… Еще мне важно, чтобы ты поехал со мной. И взял с собой Драконьих всадников. Потому что союз, который мы собираемся заключить, может затронуть нас всех и подарить будущее многим поколениям Корбу и Аркеллов.

На самом деле, Реджина ни в чем не уверена. И не может быть. Она ненавидит всю эту политику и бесконечное выяснение отношений на государственном уровне. Кто-то сто лет назад забил козу соседа, но короли этого не забудут, герцоги не простят, а графы непременно будут требовать мести. Не из соображений возмещения убытка, но из желания найти повод для вражды. Кровь, война, насилие и нажива – вот, что действительно двигало политические процессы, и Корбу это ненавидела. В этом было так мало ее Богов, что она могла лишь утешать себя мыслью о том, что Один собирает свою жатву в каждом новом бою, а стало быть, все происходящее ему не чуждо. Что, впрочем, не имело непосредственного отношения к тому, что собирались теперь сделать они. Дипломатия, не война. Вот, что предстояло им всем и вот, что действительно имело теперь значение.
Опасения Кайдена Реджина понимала. Конечно, понимала, потому что она и сама опасалась всего предстоящего ничуть не меньше. Она ни в чем не была уверена и лелеяла невероятно амбициозные планы. Да, союз с Эргерундом мог бы открыть перед ними невероятное количество перспектив, но вместе с тем, этот союз был тем, что могло погубить их всех, стоит только хоть раз оступиться. Да, все, что предстояло им совсем скоро, было отнюдь непросто и Реджина меньше всего хотела бы совершить фатальные ошибки, которые приведут не к дипломатии, но к навеки испорченным отношениям. В конечном счете, Корбу не могла с полной уверенностью отвечать даже за свою собственную сторону, представленную ею самой, ее братом, Катрионой и Кайденом. Что уж говорить о стороне северного короля, о котором она ровным счетом ничего не знала? Не знала ни когда они встретились в первый и последний раз, ни теперь, когда он просил ведьму о помощи, которая была столь необходима его стране, его людям, его короне, его власти и ему самому. Что ж, Реджина не питала ложных надежд. Она знала, что обязана помочь ему, даже если никакой дипломатии не будет. Не ради себя, Эргерунда, или самого Ранбьорна. Ради своих Богов, чья власть может оказаться оспоренной, если только Корбу не проявит достаточную гибкость, чтобы суметь удовлетворить все интересы всех сторон.
Ситуация осложнялась, однако, еще и тем, что Реджина была обязана рассказать Кайдену не часть правды, но ее всю. Она знала, что это может повлиять на его отношение к ситуации, а быть может, и к самой Корбу, но лгать о таком она не хотела. Да, Ранбьорн был отцом Роланда. Отцом, который даже не подозревал о наличии у себя малолетнего сына. Отцом, который подарил жизнь чудесному мальчику, но никогда не мог бы назваться таковым, потому что папой для Роланда был, остается и навсегда останется Кайден. Это было неизменным, и Реджина не намеревалась оспаривать это, какие бы цели она ни преследовала, будь то политика, экономика, или сами Боги. Но Кайден должен был знать, куда они едут и кому именно станут помогать. Потому что в противном случае, Корбу будет отвратительна она сама, ее попытка укрыть правду и стремление обвести вокруг пальца человека, который стал Роланду настоящим отцом, принял его, как родного и стал родным. Реджина знала, что Кайден сам убьет любого, кто оспорит его родство с сыном и порой Корбу казалось, что с Роландом Кай куда ближе, чем даже с Айденом, хотя лишь в последнее текла его кровь.
- Я скажу так: я не знаю Ловдунга, никогда не знала и я не могу судить о его преданности языческой вере. Но я знаю, что молодой император лелеет надежды, однажды, объединить континент под верой креста и я не могу этого допустить. Да, Эргерунд – не моя земля, не мой край и они много лет убивали друг друга и доверия к ним, безоговорочного и полного, теперь быть не может, но… - она вздыхает, приглаживая волосы, - Если я оставлю их сейчас, завтра им помогут те, кто потребуют за эту помощь слишком большую плату. Аргайл – процветающий край и император Эдельвульф – его король. Он накормит Эргерунд. Но отнюдь не из добрых побуждений. А когда он начнет насаждать свою веру языческому краю, его, без сомнения, возненавидят, но семена уже будут посеяны. Посеяны в стране, где время от времени говорят о том, что Старые Боги ее оставили. А это значит, что те семена взойдут на очень благодатной почве. И единственный шанс не допустить этого – помешать сеять, - она разводит руками, озвучивая очевидное, хотя Кайден и мог быть с нею не согласен. Мог бы. Но его так мало интересовали религиозные вопросы, что он едва ли мог бы понять Корбу в них. Это всегда оставалось между ними. У Кайдена был его Орден, цели которого Реджина никогда не познает. У нее – ее жречество, что едва ли могло быть понятным Аркеллу. Их трудно было в этом винить. Да и не нужно вовсе. Они оба делали то, что должны. И нередко – очень хорошо делали.
- Эргерунд – гигантский край, Кайден. Авалон по размеру, как пару их ярлств, если того не меньше. А мне нужно благословить их земли не позднее окончания посевных работ, иначе, все будет напрасно, или даже хуже того, потому что часть Эргерунда будет голодать, пока вторая – радоваться богатому урожаю. Даже если я привезу всех своих жрецов с Авалона на север, этого не хватит, чтобы уложиться в пару месяцев. Мне нужны драконьи всадники, потому что они способны покрывать куда большие территории за куда более короткие сроки. Я знаю, что ты и твои всадники, привычно – не сеятели. Но теперь мне нужно, чтобы вы побыли ими какое-то время. Ради блага всех нас, - она уверена, что он понимает. Потому что земли и провиант были нужны Драконьему острову, как ничто другое. По большому счету, Реджина и делала это ради Аркеллов, их власти и их острова. Они ведь были семьей. И хотя усилия, что предстояло приложить Корбу, обещали быть непомерно велики, она все равно собиралась это сделать.
- Кэт… Тебе лучше спросить у нее самой. Она дала свое согласие, потому что перед нею задача увеличения драконьей популяции стоит куда явственнее, чем перед всеми нами. Драконов нужно кормить, людей и всадников – тоже. И она видит выгоду, о которой я говорю, яснее даже меня самой. Но… Есть что-то, о чем она молчит. Да, она поедет с нами. Но я не знаю, к чему это приведет, - Катриона была ей сестрой. Но их взгляд на мир и события в нем весьма разнился. Воин и ведьма. Да, им, порой, было сложно понять друг друга. Но герцогиня дала свое согласие. Это было уже кое-чем.
- Я благодарна тебе за согласие, но я хочу, чтобы ты знал кое-что еще, прежде чем ты утвердишься в своем  желании поехать и помочь мне. Не хочу, чтобы это стояло между нами. Роланд рожден от Ранбьорна Ловдунга.

Реджина знает, что Кайден будет зол, возможно, очень сильно зол. А потому, его реакция не заставляет ее сжаться от страха, или  даже вздрогнуть. Они были вместе тринадцать долгих лет и еще несколько лет до этого в качестве близких друзей. Она хорошо его знала. Точно так же, как он знал ее. И потому, Реджина могла предсказать его реакцию почти детально, не будучи пророком. Что ж, следовало признать, что основания для злости, ревности и бурной реакции у Аркелла в самом деле были. И Верховная никогда не пыталась этого отрицать.
И тогда, и сейчас, и в будущем, произошедшее между нею и Ранбьорном, было, есть и будет для Реджины пустым. Это не было любовью, не было страстью, не было внезапно возникшим желанием. Это вообще ничем не было. Она даже имя его узнала только потому что этого требовал ритуал и иных причин для этого не находила. В ту пору Корбу дала слово отцу Ранбьорна: восстановить его земли, подарив им богатые урожаи. И ведьма справилась со своей задачей. Это была сделка, это был договор, это было… Да, это было что угодно, но только не то, чем виделось Кайдену тогда и сейчас. Его ревность была столь сильной, потому что в глубине души он все еще не верил в то, что для Реджины это ничего не значило и она просто делала то, что должна. Понимала ли она? Нет. Принимала ли? Была обязана, даже если бы не хотела. Но она хотела. Не от того, что считала себя виноватой в произошедшее, а от того, что происходящее причиняло Кайдену боль, лишало его покоя, а Корбу никогда не пожелала бы, чтобы Аркелл испытывал такое количество негативных эмоций из-за нее. В конечном счете, в этом и состояло искусство быть семьей. Иногда, они не понимали друг друга. Но примирялись с выбором и цепью последствий для своего блага, блага окружающих, а теперь еще и их детей.
- Довольно, Кай, - голос ее так тих и спокоен, будто они обсуждали погоду за окном, а вовсе не говорили о кровном родстве их старшего сына. Признаться, Реджине это давалось нелегко. Она уже давно приняла и примирилась с тем, что они с Кайденом мыслят различными категориями и понять причину гнева в той или иной ситуации, им обоим было нелегко. Но сейчас Реджина сохраняет спокойствие отнюдь не потому что не понимает. А потому что знает, что если они оба вспылят, это приведет только ко взаимным обидам, их собственным тревогам и тревогам детей. А уж этого Корбу точно желала избежать любыми доступными способами. Не хватало еще ссориться из-за вопроса, который не стоит выеденного яйца.
- Неужели мы будем ссориться из-за этого? – рука Реджины ложится поверх ладони Аркелла, чуть сжимая, но ничем больше она не выдает своего теплого отношения, потому что не хочет, чтобы главным аргументом ее в этом споре была физическая близость, или слова о том, что Аркеллу давно известно: она была с ним, она хотела быть с ним, он и их дети были его семьей и даже если Кайден этого не желал, Роланд был и оставался его и только его сыном. Этого ничто не способно было изменить.
- Я клянусь тебе, что от меня Ранбьорн, или сам Роланд, или кто-либо другой не узнает о том, эти двое как-либо связаны. Я не намерена открывать этого факта, я не намерена это обсуждать, я не намерена на этом играть. Единственное, чего я желаю, это чтобы Роланд был здоров и счастлив, любим и в безопасности. Все это ему обеспечивал на протяжении всей его жизни ты один. Потому что ты – его отец. Не Боги. Не Ловдунг. Ты один. И неужели ты действительно думаешь, что он захотел бы узнать и принять другого? – на лице Реджины отражается искреннее недоумение. Связь Роланда и Кайдена кажется Реджине нерушимой, столь сильной, что никто не мог бы ее разорвать.
Признаться, еще нося Роланда под сердцем, Корбу испытывала страх, не будучи убежденной в том, что ей удастся даже просто уговорить Кайдена позволить ей быть этому ребенку матерью. О том, чтобы он принял его как родного, Реджина даже подумать не могла. Но Аркелл сам взял этого ребенка на руки, сам прижал его к груди, сам дал ему имя. Она его не принуждала, он сам стал этому ребенку отцом – заботливым, добрым, ласковым, примером для подражания и героем в глазах мальчика. Отчасти, доверить Роланда даже больше, чем самой себе, Корбу могла только Кайдену. И это казалось ей настолько очевидным, что нынешний разговор сам по себе был совершенно бессмысленным. Даже если Ранбьорн узнает о том, что у него есть сын? Что это даст ему? Что это даст Роланду? Чего Кайден так боялся? Неужели он полагал, что его сына может забрать кто-то другой только на основании мнимого родства? Это было глупо. И будь перед Реджиной кто-то другой, она бы именно так и сказала. Но теперь она с тревожной задумчивостью смотрит на мужчину, хмуря брови.
- Это просто не может повториться, Кайден, - сжав его руку сильнее, утверждает Реджина уверенно, не отводя взгляда голубых глаз от мужчины, - Потому что повторяться нечему. За произошедшим, ничего не стояло, не стоит и не будет. Мы едем в Эргерунд, потому что союз с этой страной может заменить Драконьему острову разрушенный союз с Аргайлом. Что же до меня, то единственная моя забота – вера огромного севера. Вера, на которую уже сейчас покушаются единобожники. И если я оставлю голодающий и страдающий Эргерунд сейчас, то завтра им помогут сподвижники Единого.

По мнению Реджины, тут не о чем было говорить. Вся тема целиком яйца выеденного не стоила просто потому что даже зная, что Ранбьорн является королем Эргерунда, Корбу ни на мгновение не задумалась о том, что именно это сулит их с Кайденом сыну. Отнюдь не потому что она слепо и глупо надеялась на то, что никто не соизволит обратить внимания на отсутствие у Роланда драконьей крови и вовсе не потому что полагала, что придумает, как обмануть природу. Нет, Корбу принимала как данность всю сложность сложившейся ситуации и именно этим она была сильна. Но вместе с тем, она как данность принимала и тот факт, что Кайден стал Роланду отцом с тех пор, как впервые взял его на руки, и их связь была неразрывна с тех пор. Будь Корбу чуть поглупее, она даже могла бы испытать материнскую ревность, но вместо этого она поощряла эту связь и никогда бы не позволила ее разорвать. Тем более – не совершила бы к этому шаги самостоятельно, потому что в ее планы совершенно точно не входило причинить боль Кайдену, причинить боль Роланду, самой себе и разрушить их семью ради несуществующего чужого отцовства человека, который вообще ничего не знал о существовании этого ребенка и не должен был знать.
В конечном счете, если подходить к этому вопросу с деловой точки зрения, надлежало принять во внимание тот факт, что и Ранбьорн не заинтересован в том, чтобы правда о его отцовстве вскрылась. Потому что в его ситуации требовалось рождение наследников от законной жены и королевы, причем той, в чьих жилах текла кровь Вельсунгов. Наличие других наследников мужского пола могло лишь все разрушить, сделать тяжелее и хуже, в то время как ситуация на севере уже была из рук вон плоха.
Эти аргументы, однако, едва ли были интересны Кайдену и приводить их теперь, значило, тратить слова попусту. Корбу верила в то, что Аркелл и без того в состоянии ее услышать и понять, увидеть их семью так, как видела она, чтобы осознать, что не найдется такой силы, которая могла бы ее разрушить, или разорвать его связь с сыном. И уж точно этой силой не был Эргерунд, его король и что бы то ни было еще, что теперь волновало Кайдено так сильно, что от этого успел пострадать стол.
Вспышки гнева Первого Маршала для Реджины не то, чтобы были привычны. В некотором смысле, даже наоборот, Корбу редко их видела, потому что при ней мужчина держал себя в руках, или очень старался. От того, теперь она должна была чувствовать страх, или хотя бы кратковременный испуг, но чувствует она в большей степени недоумение.
Что ж, Реджине следовало свыкнуться с мыслью о том, что для Кайдена этот вопрос никогда не будет таким же простым, как и для нее самой. Однако, она рада тому, что буря затихает так же скоро, как и начинается, Кайден успокаивается, хотя она знает, что он, вероятно, будет изводить себя бесконечным количеством вопросов к самому себе, к ней и к Богам еще какое-то время, как сразу после рождения Роланда. Нет, Корбу могла не бояться: на сыне это никак не отразится, воробушек ничего не узнает, потому что их недомолвки на его счет всегда были и оставались частью лишь их взаимоотношений и никогда не отражались на детях. В противном случае, родителями они были бы еще более паршивыми, чем принято было считать.
- Стоит ли мне вообще что-то на это отвечать? – Реджина коротко беззлобно усмехается и касается губами щеки Кайдена. Он не был ее мужем, но, определенно, был ее семьей. И другой она не то, чтобы никогда не желала, но даже представить себе не могла. Впрочем, скрытую угрозу в этих словах Корбу прочитать все-таки сумела. И она была в силах эту угрозу принять, хотя едва ли могла понять в полной мере. Думал ли он, что Реджина может предпочесть ему другого будь то хоть король, хоть император, хоть кто угодно еще? Нет. За первенство внимания Корбу, Кайден мог соревноваться только с Богами и их собственными детьми. А потому, все это было пустое. И Реджина не собиралась заострять на этом внимание.
- Так ли эта страна подчинена Аргайлу, раз уж нас пригласили ее посетить, как думаешь? – Реджина криво усмехается, складывая руки на груди и глядя на Кайдена. Мысль о том, что Аргайл вообще мог кого-то подчинить совместно с их богом, что висел на кресте, казалась ей презабавной и вместе с тем совершенно отвратительной, - Верховная жрица языческого острова и драконьи всадники, с которыми так давно был разорван союзнический договор. Думаю, что такое соседство на одной территории – не лучшее, что могла бы предложить страна, подчиненная кому бы то ни было, - она качает головой, хотя вид у Корбу весьма задумчив, - Нет, они не боятся Аргайла и они ему не подчиняются. Иначе, проповедники церкви Единого уже были бы в Эргерунде. И уж точно, нас не стали бы звать, если бы такая вероятность вообще существовала. Но ты смотришь далеко вперед. Да, я думаю, что такой сценарий не исключен. И именно поэтому хочу быть в Эргерунде не через год и не через два, не когда они справятся со своими бедами, а когда мы можем быть там, чтобы помочь, - они оба знали, что это – не доброта, бескорыстие и альтруизм. Совсем нет. Реджине нужно было, чтобы Эргерунд сохранил языческие верования. Катрионе нужна была территория, где можно было бы выращивать провиант. Кайдену нужно было кормить драконов. Гэбриэлу… Гэбриэлу не нужно было ничего. Только спокойствие и стабильность на Авалоне. А это значит, ему нужны были выгодные политические союзы. Все пятеро его детей еще не состояли в браке, а новая династия Эргерунда была примечательна тем, что с брачными союзами там все было очень плохо.
- Не меньше двенадцати. Лучше, если двадцати. Территория Эргерунда огромна, времени будет не слишком много. Часть территории мы постараемся покрыть жрецами, которые поедут со мной, но всю остальную местность мы оставим за драконами, - она знает, что просит, пожалуй, слишком много в том числе потому что драконам нужно было что-то есть, где-то существовать и не навредить никому в Эргерунде. А это было сложно на земле, где и людям-то есть было нечего, - Драконов прокормим провиантом с Авалона. Часть кораблей поплывет сразу – часть подойдет через две недели. Твои ящерицы не будут сыты до отвала, но и голодать не будут тоже. После прошедшего сезона скота осталось немало. Козлы до сих пор плодятся, как кролики и я боюсь, что скоро они выселят нас с острова. Так что, сожрать их – будет милосердием по отношению к Авалону, - Реджина тихонько смеется, качая головой, - Не помешает накормить и часть жителей. Не сказать, что я рассчитываю на их деятельную поддержку, но копать землю в разы проще, когда не падаешь в голодный обморок.