Fire and Blood |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Fire and Blood » Флешбэки » [06.03.3300] Под тенью драконова крыла
Под тенью драконова крыла
Разговор - есть выгуливание проблем
♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ ♦
06.03.3300 ❖ Графство Ойстэйн ❖ Varg Bergtor, Sumarlit Bergtor
Даже простой разговор между отцом и сыном, правителем и наследником, Маршалом и простым рыцарем может пойти по самому неожиданному сценарию. Особенно, учитывая контрастирующие нравы этих двоих... и тот факт, что один из них так и не достиг ожиданий своего родителя.
Отредактировано Varg Bergtor (2019-05-05 20:41:09)
[indent] Отгремели дни, когда Драконий остров лихорадило от череды мрачных событий. Дни, когда молодым выпадает шанс в полной мере проявить себя, а от стариков требуется собрать в кулак оставшуюся волю и вновь защищать то, что им дорого. Борьба с невзгодами и бесчестьем повторяется из года в год, меняются лишь обстоятельства и её итоги - либо дальнейшая жизнь, либо бесславная смерть и падение в небытие всего, что дышало жизнью, возводилось людьми и подавало надежды на будущее.
[indent] Будущее было и у Ойстэйна. Славное, что пророчили ему первые люди графства; тяжёлое - вторили им простые смертные, вынужденные выживать в богами забытых дебрях, где нечем было кормить себя самих, не то, что господ и их крылатых ящеров. Людьми корми, а прочего и нет. Однако же даже это - будущее, пусть и не самое светлое.
[indent] Мысли старшего из наследников графа в последние дни были подчинены тоске и душевной боли: сердце страдало, будучи меж молотом и наковальней заболевшей супруги и обстоятельствами, в которые их всех загнали недавние события. Астрид хворала уже несколько месяцев, из-за чего муж был вынужден покинуть злосчастную сожжённую деревню, оставив там лишь отца - страшный риск, учитывая крутой нрав графа, но необходимый в связи с дурными вестями из дома. В те дни перед отбытием домой, Варг не расставался со своим кулоном, благодаря которому то и дело связывался с Арне и расспрашивал о состоянии Астрид. «Она плоха, бредит, боги смилостивятся над нею,» - рыцарь не находил себе места, слыша эти страшные слова, бьющие по вискам, скребущие всё его нутро и раздирающие душу на части. Тогда он и принял решение вернуться, хоть и понимал, что это в будущем ему аукнется тенью позора.
[indent] И теперь, проводя у постели жены долгие часы, он по-прежнему не находил себе утешения. Отчаяние, давно подселившееся в его душу, проявлялось всё более, заставляя искать способы исцелить жену, чего бы это ни стоило. В одну из ночей молодой Бергтор и вовсе восклицал богам, что готов на сделку с самой смертью. И боги, видимо, не услышали его - не хотели слышать.
[indent] «То есть испытание для тебя,» - как-то сказал Арне, и Варг, вместо привычной теплоты и поддержки, ощутил, что между ними с братом пролегла какая-то незримая тень. Тогда он ничего не ответил, да и не отвечал многим, кроме отца. Его голосу и воле не ответить и не подчиниться было выше этих смертных сил. Тем более, что отец и правитель, как казалось самому наследнику, ждал от него действий - и понятно, каких именно. Решительных, смелых и славных. Он ждал, когда наконец будет отринута тоска, сковавшая сердце сына, и первенец вернётся к нему прежним.
[indent] Но болезнь Астрид прочно пустила корни, пожирая и отравляя всё вокруг себя. Её миазмы просачивались даже в жизненный уклад, в корне меняя его.
[indent] - Ты хотел меня видеть, отец, - не вопрос, но утверждение, и наследник, появившись перед своим правителем, тут же демонстрирует дань уважения, требуемую этикетом этой страны. Возможно, в более уединённой обстановке, Варг позволил бы себе более свободную манеру поведения, но в главном зале их поместья, где находились прочие люди - нет. Даже упрямцы до поры и времени знают своё место. - Мне доложили, что ты стал новым Маршалом Юга. Прими мои поздравления, отец. Для меня большая честь быть сыном и рыцарем Маршала, подобного тебе, - однако Сумарлит позвал к себе сына явно не для этого и, подняв выжидающий взгляд от пола, в который тот устремился во время поклона, Варг перевёл его на родителя. Какая-то толика интереса теплилась в нём - хотя бы потому, что интуиция подсказывала, что вести будут не самыми приятными. А вот хуже ли тех, которыми являлось нездоровье жены, вопрос интересный. Как и тот, есть ли будущее для них с Астрид?
Гребанное чувство тревоги, даже после, казалось бы, решения всех глобальных проблем, не желало покидать глубины его нутра. Недавно принятое им решение являлось поспешным. Но не обстоятельства толкнули на согласие, не отсутствие выбора в той ситуации, а банальные эмоции и чувства. Осуждал себя за необдуманный поступок, достойный лишь безмозглого, и ко всему прочему, влюблённого мальчишки-оруженосца. И пусть по воле богов, согласие данное племяннику, не сулило ему ничего того, с чем граф не смог бы справиться - он был опрометчив. Долго ли думал, когда представилась возможность снова вступить в ряды Ордена, не теряя полномочий? Нет! Это «нет» и грызло диким волком расчетливость и продуманность, как часть характера. Купился не на высший чин, а всего-то на сближение. Несвойственное, или забытое им чувство правило тогда рациональным мышлением, заблокировав почти все присущие мужчине манеры поведения. Эта борьба с самим собой, и последующее подчинение ненавистной части себя, говорило лишь об одном: Бергтор влюбился.
Отрицание? Сомнение в собственных чувствах? Нет, Сумар не из тех, кто сомневается в своих ощущениях. Связь с юной всадницей длиться слишком долго. Долго, по его меркам. И учитывая, что чувства к этой девушке стали влиять на поступки и решения мужчины, он счёл бы самого себя идиотом, если начал отрицать очевидное. Осада на Авалоне лишь подтвердила догадки - вряд ли такой как он, стал бы переживать из-за существа, которое всего лишь удовлетворяет его физические потребности. Именно существом Фрейя была бы для него в подобном случае. Но он переживал. Он ревновал. Он желал быть рядом и оберегать. Самобичевание? Мысли о возрасте и разговорный о малом количестве времени для них двоих? Да какой там. Граф, напротив, обдумав все, принял решение жениться. Ведь если так хочется, чтобы она была всегда рядом, это самый простой и разумный выход из ситуации. Перед бунтом в Ордене, он говорил об этом с Каем. Все же, племянник достаточно осведомлён о собственных подчиненных и уберёг бы дядю, будь невеста не достойна. Но тот одобрил, хоть немного успокоив Сумарлита. Остались только сыновья.
Бергтор довольно долгое время отсутствовал, и в графстве многое вышло из под контроля. Некоторые личности и вовсе надеялись на смерть правителя при осаде, и надежду видимо ошибочно приняли за факт. Ко всему прочему, по прибытию в родовое поместье, мужчина обнаружил что и в семье творится полнейший бардак. Астрид так и не выздоровела, Варг ушёл в себя от горя, а Арне оставался практически хладнокровен к сложившейся ситуации. Сумар чувствовал всю ту тяжесть событий, которая уж слишком сильно давила на его плечи. Возможно он просто устал, вымотался как физически, так и эмоционально. Ибо больше никак не объяснить, почему брюнет так долго не мог решить, с чего начать разбор этого завала. И он не решил сразу. Просто спал практически двое суток. Возраст даёт о себе знать, такому эмоциональному человеку, и без того сложно топить собственные желания и думать о остальных. Но он научился, нужен лишь отдых.
Новый день у всего графства начался ещё до рассвета. Отряд разведки подчиняется только графу, и каждый, кто встретился этим утром с ищейками Сумара, перед неминуемым наказанием за вольность, понял, что правитель вернулся. Его тираном называют неспроста. Предатели, осмелившиеся игнорировать власть его сыновей никогда не будут удостоены пощады. Баронам было приказано явиться в поместье, а колдунов и жрецов семьи, ждал полный разгром. Мужчина был окутан яростью. Член его семьи уже месяц страдает от неведомого недуга, а жрецы и знать не знают выживет Астрид или нет. Не знали. До того, как он не задал вопрос громче, с выражением. И сразу поняли, что проклятье. Сразу нашли как исцелить. Не мудрено, свои-то шкуры ценнее.
Когда бароны прибыли и собрались в главном зале, Сумарлит приказал позвать своего старшего сына. Учитывая то, что он теперь занимает должность Маршала Юга, Варгу придётся часто брать правление графством на себя. Он решил, как можно быстрее расставить все по своим местам. Раз сын ещё не заработал авторитет среди этих отбросов, пускай пока пользуется отцовским.
- Хотел. - тон был обжигающе ледяным. Нельзя было допустить, чтобы хоть у одной твари возникла мысль, будто подобная дерзость с их стороны, сойдёт им с рук.
- Спасибо Варг. Но я позвал тебя не для того чтобы услышать поздравления. Сейчас я хочу, чтобы ты послушал меня. - его лицо не было гневным, но он был в гневе. Взгляд мгновенно перевёл на баронов, и облокотившись на одну сторону кресла, мужчина звучно выдохнул.
- Уведомлю вас, что все, кто ослушался приказов моего сына и подумал что может принимать решения сам, сегодня утром сдохли в своих постелях. Да, по этой же самой причине, среди нас нет Алодора, Вивальда и Ильсидоры. На свете не осталось и людей, в чьих жилах была их кровь. На днях я раздам титулы сам. И советую вспомнить, что я знаю все о всех. Не уж то вы думали, что умнее меня или хитрее моих ищеек? - верхняя губа гневно вздернулась.
- Но, Ваш….– попытался возразить пузатый мужичок, уже с лысой макушкой от старости.
- Закрой свой рот! Ты уже наговорился всласть, когда пускал слухи о моей кончине. Скажи спасибо что на фоне остальных твой треп нечто из-под козла. Только запомни, что я послан в этот мир чтобы такие как ты, мешок с дерьмом, оглядывались по сторонам. В следующий раз, если тебе вдруг померещится что я могу сдохнуть, задумайся, любят ли тебя на столько боги. – еще чуть-чуть, и граф не сдержался бы, кинув в старикашку железный кубок.
- Да кто вы такие, чтобы даже подумать о неподчинении моему сыну? Сгинул я в хель или нет, вы должны повиноваться его приказам. Вы, ничтожества, половина из которых бастарды грязнокровки, не имеющие и половины достоинств, которыми он обладает. Я предупреждаю вас в последний раз: посмеете выказать не уважение хоть одному члену моей семьи, и чёрное пламя отправит вас и всех выродков из вашей семьи к богам, В КОНЦЕ КАРЫ, которую я для вас уготовлю. А теперь исчезните с глаз моих долой, пока я не отрезал вам весь доступ к провизии, которую даёт ферма. - он встал, говорил очень громко, но не орал. Казалось, будто его голубые глаза почернели, а над самим брюнетом нависла чёрная аура.
Естественно они быстро сбежали. Даже Рагнар не посмел остаться. Бергтор сел обратно в своё кресло, и махнув рукой, приказал принести ему шубу. Погода, также, как и обстановка в доме, совершенно не радовала, но мужчина чувствовал, что появилась необходимость остудить голову.
- Я знаю что такое любовь, Варг. - он говорил почти шёпотом, прикрыв ладонью глаза, и одновременно потирая виски.
- Я знаю каково утопать в печали и давиться горем. Но я не знаю, как можно забыть из-за женщины, кто ты и зачем послан богами в этот мир. - убрал ладонь, пронзая сына серьезным взглядом.
[indent] Предчувствие оказалось верным: в этих стенах не звучало ничего хорошего. Варг был готов услышать нечто подобное в свете последних событий, но… всё равно что-то заплескалось в его душевном омуте, повеяло раздражением. Слова отца были унизительны для него. До отцовского запала Варгу, конечно, было далеко — как вирмлингу до небес, однако для его привычного спокойствия это уже и так было довольно много.
[indent] За свою честь молодой воин стоял ещё с тех времён, когда был оруженосцем, сражаясь со всяким, что бросит ему вызов, никогда не уклоняясь от них. И скверно было сейчас лишь стоять и слушать, как Сумарлит отчитывает своих подданных за непослушание перед наследником этого графства. Даже противно, столько это было унизительно. Но лучше при нём, чем за его спиной со всеми вытекающими слухами о его слабости.
[indent] Во взгляде, устремлённом к отцу, вспыхнуло пламя: сын зажёгся, и огонёк внутри него, пусть и маленький, а разгонял тоскливую тьму, клубы которой опутывали весь душевный простор. От раздражения этот мрак отступал, как нечисть, но не уходил до конца — пламя, не подпитываемое чем-либо, рано или поздно угасает навсегда, и стоит лишь дождаться наступления этого момента.
[indent] И, что забавно, в эту минуту они с отцом как будто бы поменялись: обычно сдержанный наследник пылал, тогда как правитель скрывал всё под видом холодной жестокости, с которой и правил своими землями. Этим они отличались, как день и ночь, но были одновременно едины, образуя сутки. Причудливый симбиоз двух совершенно непохожих друг на друга людей, что иногда даже дивиться начинаешь, что это отец и сын.
[indent] Тем не менее, в словах Сумарлита была истина: знать не подчинилась наследнику, даже он сам себе не подчинился, с головой уйдя в боль и тоску. Астрид была для него пускай и не таким близким человеком, как прочие Бергторы, но после них — она для него все жизненные сокровища, самое дорогое. Как не мыслил он собственной жизни без драконьих крыльев, так не мыслил и без жены, которая была ему не только опорой, но и боевой подругой. Тем больнее было находиться рядом с ней, не в силах ничем помочь, кроме обращений к богам и просьб исправить положение вещей.
[indent] Когда прозвучали слова о недавних убийствах изменников, Варг не испытывал никакого сожаления — вести о кончине предателей его не трогали, а вот удивление и испуг прочих аристократов — да. Пусть и опалял их сейчас взглядом рыцарь, а упрекнуть за такое своеволие не мог, потому как в пакостях и шатаниях овец виноват именно пастух, а не безмозглый скот. На их месте, чуя приближение пугающих перемен — вестей о смерти Сумарлита, которые кто-то наверняка принимал за правду, Варг, возможно, поступил бы так же. Народ хочет сильного правителя, даже если противится его воле. Но отданный на растерзание собственным душевным тварям может привести их лишь в могилу, и то в бесславную, и они все это если не знают, то чувствуют своим скотским нутром. И головой юный Бергтор всё это понимал и соглашался с гневом родителя, а поделать ничего не мог. Устал от этой страшной тяжести на собственных плечах, а сбросить никак не мог, словно верёвкой, давящей на шею, склоняло и тянуло его в горестный омут и к постели жены.
[indent] И совсем скоро зал стремительно опустел, лишь Варг так и остался стоять посреди него перед своим отцом. Во взгляде уже не играли раздражённые искры, а запал поугас, и, тем не менее, взгляд серых глаз оставался жёстким. Это собрание било сильно, било больно — и всё по собственной чести при свидетелях.
[indent] «У тебя были мы. Всегда, когда тебя посещала Смерть, ты видел наши лица — детей тех, кого ты любил,» — наследник не злился на отца, не обвинял его ни в чём, но и не отвечал сразу, ибо эти слова могли быть восприняты им всего лишь как жалкая отговорка человека, отрицавшего значимость собственного жизненного пути. Однако и в этом была толика правды: возможно, именно благодаря им с Арне отец подавил в себе горе после смерти жены; смерть сестры — благодаря её детям. Любимые оставляли после себя память, требующую заботы о себе, и это порождало своеобразную жизнь после смерти.
[indent] Чуть поморщившись, юный Бергтор наконец заговорил.
[indent] - Боги же мне и послали эту беду. Однако какой жертвы они от меня хотят? Если они не слышат слов, которые я возношу к ним, то что должно случиться, чтобы это произошло? Чьё сердце мне вырвать, чей дом должен сжечь до тла мой дракон, кого низвергнуть в обитель теней? — как с воина, логично было спрашивать с Бергтора именно это, ибо другие жертвы богам были для него в лучшем случае не столь значимы. - Каково моё предназначение в их глазах, когда мне остаётся лишь безучастно наблюдать за мучениями близких, тогда как сам я не могу их прекратить даже смертью? — Варг говорил тихо, но приблизившись к отцу, чтобы тот его слышал достаточно хорошо. На себя — вот на кого злился всё это время парень, ощущая, сколь жалок он перед лицом божественной воли, что, не сжалившись над ним, убивала самое дорогое для него. Так, чтобы и вправду оставалось только смотреть и страдать. Долго, методично, в объятиях вечного уныния. - Она обещала мне принести первенца по осени. А теперь даже не обещает дожить до неё, чуя смердящее дыхание Хель.
Он молча слушал сына, не смея перебить и вникая в каждое слово, сказанное им. Мог поклясться, что прочувствовал всю ту боль, которая рвала его чадо на части. Самое худшее что мужчину обычно мучает лишь в кошмарах - это смотреть как страдают его детей и понимать, что он посмел подобное допустить. Сжимает с такой же силой деревянную спинку своего кресла, как сжималось сердце в сострадании. И как, подскажите боги, как остаться глыбой льда? Как проявить хладнокровие к самому дорогому существу в жизни, и стиснуть зубы не позволив вылететь ободряющим словам. Однако смог, остался внешне абсолютно без эмоциональным. Не позволил и взгляду измениться, по-прежнему оставляя строгим. Чувства, как два дракона, боролись внутри него. И победит гнев, он всегда побеждал любовь, потому что ему помогала забота и дальновидность.
- Я тебя жрицей растил что ли, чтобы ты смел жаловаться мне на богов и на бесполезность молитв. - только так он поймёт, только через стыд и сомнения в гордости этому упрямцу можно хоть что-то вбить в голову.
Граф резко вскочил со своего кресла, и встал впритык к Варгу. Его не обуяли эмоции, но, если нужно напомнить наследнику, что у того между ног яйца имеются, он готов подавить в себе всю жалость и любовь. Он видел ошибки, которые совершает сын, и знал, что сострадания никогда не помогут мужчинам, в чьих венах течёт кровь Бергторов. Никогда не помогали. Его покойная супруга очаровала Сумарлита именно этим, то что сейчас живет в их крови и плоти. Противоположность ему, притягивала незримыми нитями, пробуждая все звериное нутро его рода защищать и оберегать от всех невзгод. Ее слабость заставляла его становиться сильным, он восхищался ее добротой, при этом никому не позволяя злоупотреблять этим. Его садистская натура была для ее сердобольной души слишком порочна, но они все равно любили друг друга. Были подобны белому перу и чернилам, такие разные, но лишь вместе способные создать историю. Варг так на неё похож, вот этой, мать её, своей чувствительностью, что спустя столько лет, душа графа волком воет, тоскуя по супруге. Все-таки она научила его любить, сострадать и познать собственную слабость пред волей божьей. Но даже в последние минуты ее жизни, он улыбался ей и постоянно повторял что она может на него положиться. Совсем скоро он присоединится к ней, но прежде необходимо пробудить чёрное пламя в своём отпрыске.
- О чем ты говоришь, послушай себя. Как можешь ты просить что-то у богов, валяясь у постели супруги словно это тебя хворь одолела. - сдерживаться тяжело, срывается на крик.
Что бы он не говорил, какими бы колкими не были его слова, нет призрения или стыда среди бушующих чувств Сумарлита. Напротив, он чувствует вину собственную. Умудрился задавить даже собственных сыновей и не заметить этого. Нет права у него оценивать знания, которые никогда не давал. Как всегда, переборщил с опекой и в очередной раз понял, чем она может обернуться для его сыновей. Сквозь невыносимую душевную боль, слова сходят с его уст. Утешает себя тем фактом, что «надо», именно ему необходимо.
- Твоё горе столь сильно, что ты забываешь о той, по кому горюешь. Разве она уже мертва? НЕТ! Ты просто сидишь в ожидании, пытаясь смириться с происходящим и мыслью что твоей жены скоро может не стать. Просишь о помощи, спрашиваешь, что надо сделать. Мать твою, очнись. - он грубо схватил сына за руку.
- Вот руки! - небрежно отбросив руку наследника, он по отцовски, приложив силу, ткнул указательным пальцем ему в лоб.
- Вот голова. А ты даже не попробовал воспользоваться тем, чем так гордишься. Никогда, слышишь, никогда ты не должен позволить остальным думать, что тебя можно так легко сломить. Потому что твоя женщина верит тебе и доверила свою жизнь. Все люди смертны, всем бывает больно. Кто-то, утонув в этой боли может потерять все, а кто-то стиснет зубы, выложиться на полную, и даже если у него ничего не получится, он будет знать, что сделал все что было в его силах.
Чувствуя что может сказать лишнего, он замолкает и отходит в сторону дверей в главный зал. Он звучно вздыхает, осознавая, что это не последний день, когда есть возможность вбить в голову сына тот факт, что ему никуда не убежать от судьбы. Как и его отцу, ему суждено быть опорой для всех и как бы не было больно и тяжело, оставаться нерушимой стеной и последней надеждой. Если понадобиться, пожертвовать практически всем в своей жизни, ради любимых и народа, который в нем нуждается. Стать деспотом, тираном, внушать страх одним лишь своим видом, чтобы никто никогда не посмел потревожить тех, чей покой ты оберегаешь. Граф не пастух, граф сторожевой пастуший пёс, чьё стадо будет питаться лучше всех и пастись где им вздумается, ведь именно из-за тебя волки будут обходить их стороной.
- Ты же знаешь, что пока я жив, ты всегда можешь положиться на меня. Знаешь же, что я ради вас способен забыть про себя и свои чувства. Можешь ли ты представить, что если тебе будет угрожать опасность, я просто сяду и буду молиться богам?
Он вопросительно посмотрел на парня, а потом внезапно поднял свою руку и улыбнулся. За, совсем не маленькими габаритами отца, младший Бергтор не мог увидеть того, что слышал Сумар. Под поднятую руку графа осторожно прильнула ещё бледная, но уже абсолютно здоровая Астрид. Они все его дети, а эту девочку он знает с пелёнок. Рука мужчины по родному обняла невестку, и поцеловав ту в макушку он снова посмотрел на сына.
- Нет. НИКОГДА Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ УСОМНИТЬСЯ В ТОМ, ЧТО СБЕРЕГУ ВАШЕ СЧАСТЬЕ И ПОКОЙ. Ты знаешь, что я никогда не опущу рук, прошу лишь от тебя того же. Не воин тот, кто к боли не приучен. - он ослабил объятия, позволив девушке, заливающейся слезами, побежать к тому, кого она без сомнения, любила больше всех на свете.
- Мужчины из семьи Бергтор никогда не были богами или колдунами, но это никогда и не мешало им ради родных поставить на колени все графство. У всех нас, как и у тебя, были и есть всего лишь голова да руки. - он подмигнул сыну, накидывая на себя шубу.
- Пойду подышу воздухом, а ты позже присоединись ко мне.
Боги ведают, что перерубить накануне десяток колдунов ему было проще, чем вести этот пятиминутный разговор. Ничтожества, думающие что граф, погиб, быстро нашли способ извести сына, наслав давно забытое, но сильное проклятье на его возлюбленную. А ведь отойди он к богам, вскоре встретил ты там последних носителей соей крови. Это нельзя было так оставлять, пора мальчишке становиться мужчиной и познать все нюансы правления в этих землях.
Отредактировано Sumarlit Bergtor (2019-05-08 18:47:30)
[indent] Тоска и боль притупляли чувствительность Варга, но отцовские уколы всё равно доходили до него и били ощутимо: хоть и не был сын графа Бергтора гордецом, а кое-что от своего родителя перенял, заставляющее заботиться о репутации и чести. И он бы, пожалуй, вспыхнул, если бы слова Сумарлита не были бы правдой, достойной озвучивания. Варг сам напросился на это, и это он осознавал, позволяя говорить такое о себе. Иногда позволять бичевание кому бы то ни было полезно — оно возвращает к жизни, заставляя испытывать бурю эмоций и вновь ощущать себя человеком, способным на что-то большее, чем безмерные страдания.
[indent] Отец сорвался с места и стремительно приблизился к нему, но наследник и не шелохнулся. Он не верил в то, что этот человек, даже обуянный злобой, может причинить своим сыновьям какой-либо вред: что в детстве, что в юношестве Варг помнил человека, попросту неспособного на это. Сумарлит-семейный был совершенно не тем человеком, что Сумарлит-государственный, и сыновья это прекрасно знали и видели. Вот только… где маска, а где суть понять было сложно даже им. Наверное, масок и более, чем эти две, а суть скрыта в так называемой золотой середине, однако доподлинно это известно лишь одному Всеотцу.
[indent] - Будь я лекарем, будь я колдуном проклятым — были бы и силы для того, чтобы что-то стараться исправить, — но он воин, способный лишь на то, чтобы обагрить свои руки кровью и вдыхать мерзкий запах гари, сопровождающий боевых драконов. Будь он тем, кого сами боги наделили способностью менять ход вещей, он бы уже из кожи вон вылез, живьём содрав ту с себя, но вернул Астрид к привычной жизни. Но он воин. Всего лишь драконий всадник: впервые Варг, беззаветно любивший свою дракониху и судьбу, подарившую ему её, ощущал неравный обмен с жизнью. Он сеет смерть, но смерть добирается и до его дома, да ещё и самым мерзким образом, смрадно дыша в затылки ещё живым. Что это, если не кара за судьбу вооружённого мечом и луком? Плата за божественное право отнимать последнее, что есть у последнего нищего.
[indent] Теперь ещё и физический тычок в лоб — это уже перебор, но Варг по-прежнему не двигался, лишь не отрывая взгляда от лица графа. С течением разговора менялось лишь выражение его глаз: от упёртой жёсткости, с которой он встретил Сумарлита по окончании собрания, до какой-то смеси грусти и чувства безысходности. Речь отца была хороша и горяча, но она в полной мере не находила благодарного слушателя, потому как наследника слишком давно опутывала тоска, а дурные мысли стали в какой-то мере частью него самого. Иной раз он и вовсе чувствовал, что хворь супруги настолько его опутала, что сковала ноги, руки, взялась путами за шею и, душа, начала драть грудь, стараясь добраться и до его сердца. Она убивала и его, забирая жизненную силу, но оставляя после себя лишь пустоту. Умри сейчас Астрид, и он будет всего лишь пустым сосудом, в котором уже не останется ничего.
[indent] И, несмотря на то, что с языка вот-вот готовы были сорваться слова для ответа, юный Бергтор решил промолчать. Он и без того слишком много сегодня себе позволил отговариваться, из-за чего продолжать это дело не просто бесполезно, но гибло для самого себя и в своих же собственных глазах. Вот только отец не учитывал одного: сын не видел возможности для выкладки по-полной. Всё, что от него уже требовалось, он сделал давно, ещё только-только вернувшись на Драконий остров, в том числе свою работу завершили и лекари, и жрецы, которые ничем не могли помочь больной. Тогда-то Варг и остался один на один с собственным горем у постели Астрид. Но этого он, опять же, уже говорить не стал.
[indent] Лишь наконец опустил взгляд, отведя его в сторону, но не голову. Склонять её, проявляя какое-либо смирение и раскаяние, сейчас было бы неуместно и неправдиво, ибо если он о чём-то и сожалел, то только о том, что не достучался до богов. Видно, не того полёта птица, чтобы своим писком заставить небеса слышать его зов.
[indent] - Ты всегда оберегал нас с Арне, с ревностью, подобной волчице, оберегающей своих щенят, — и за это дети были ему благодарны, ибо, несмотря на графство и народ, которым управлял Сумарлит, у него всегда находилось время на собственных сыновей и опеку над ними. Лишённые материнского внимания, теплоты и заботы, какие способна дать лишь женщина своим детям, Варг и Арне, вместе с тем, всегда получали отцовские — в избытке, с лихвой компенсирующие недостаток. Уж на что, а на детство жаловаться никто из братьев не мог, вспоминая его лишь как исключительно славное, полное радости время. Вот только легче от осознания этого не становилось, только наоборот — свою волчицу никак сберечь он не мог, всё более теряя хватку и отпуская её в объятия Хель.
[indent] Заметив какое-то движение за спиной отца, Варг перевёл взгляд и обомлел, внутри него всё с гулким эхом обрушилось: перед ним стояла Астрид. Всё такая же исхудалая, ослабевшая за время болезни, с тёмными провалами под глазами, но дышащая жизнью и радостью от того, что она наконец вновь смогла оторваться от постели. Тут же подняв взгляд на отца, не веря в случившееся, Бергтор словно провалился в далёкое детство, когда отец дарил сыну что-то очень желанное, но практически недосягаемое. Когда творил чудо. И то, что Астрид вновь стояла перед ними, было самым настоящим чудом, лучшим из подарков, какие только могли быть преподнесены жизнью.
[indent] - Астрид... — на выдохе произнеся её имя и, чувствуя, что он не в силах более произнести ни слова, будто бы у него отняли дар речи, Варг шагнул к жене и обнял ту крепко, словно в любой момент девушка всё ещё рискует ускользнуть от него. - Хвала Всеотцу, — прошептав ей на ухо это и то, как он за неё боялся, наследник вновь обернулся к отцу, уже собирающемуся на улицу. Подняв руку: я услышал, я приду, но не в силах сказать что-то вразумительное от раздиравшей его бури эмоций, Бергтор, всё ещё оглушённый этим внезапным счастьем, долгое время не мог найти себе места. Его Астрид вновь с ним, вновь здорова и радостна, пусть её силам только и предстоит вернуться, но всё ли наладится после стольких месяцев хвори? Страх, что он всё ещё может её потерять был несильным, но был — Варгу тоже понадобится время, чтобы он ушёл и уступил место прежнему душевному спокойствию, а пока… Жене требовался покой, как сообщили ему лекари, и он отступил, оставив Астрид отдыхать в покоях, хотя был готов просидеть подле неё вечность, будто бы не в силах поверить, что всему этому кошмару суждено закончиться.
[indent] «Мрак ночи развеется с первыми лучами Солнца. Рассвет наступил,» — накинув на себя тяжёлый меховой плащ и идя по коридорам к выходу из дворца, Варг успокаивал себя, приободрял — ему наконец это стало доступно, ибо он видел перемены собственными глазами. Отца же было найти на улице не сложно: столь высокая фигура сразу бросалась в глаза и узнавалась.
[indent] - Что было причиной болезни? Почему столько месяцев они не могли помочь ей, но сегодня… В прочем, не важно. Они справились, и Астрид вернулась ко мне. Ко всем нам, — остановившись рядом с отцом и смотря куда-то вдаль, где виднелись просторы их графства и могучие горы, Варг повернул голову к Сумарлиту, - Спасибо, отец.
Отредактировано Varg Bergtor (2019-06-27 15:42:52)
Картина счастья осталась за тяжелой дубовой дверью главного зала, которую мужчина закрыл за собой. Тяжелые шаги сопровождались почти глухим звуком от удара солдатских сапог о каменный пол. Длинный серый коридор поместья, так хорошо ему знакомый, не нагонял тоску. Он ассоциировался с счастливым детством, и мужчина вспоминал как радостно бежал по нему за матерью. В конце как обычно ждут стальные, высокие двери, уже с легкостью, отворив которые, пред графом простирались его владения. Обернулся ещё раз назад, посмотрев в серость, разбавленную светом факелов, и как-то по-детски наивно улыбнулся. Он любил серый цвет, не находя в нем оттенков грусти. Скорее сравнивал со стенами родового поместья, цветом чистейшей стали, или шерстью поджарых, породистых гончих на псарне. Для него вообще грусть не имела цвета, он отмечал лишь ее запах - что-то смешанное с сыростью в духоте, и еле уловимым дымком из камина. Поэтому он не любит осень, когда погода становится холодной, а все вокруг грязным и мокрым. Такой себе пейзаж окрестностей, успокоение лишь в серых небесах.
Сделав глубокий вдох, Бергтор кинул взгляд на чисто голубое небо, но тут же прищурился, когда солнечные лучи коснулись его лица. Весна уже пришла, но так контрастно играющий на фоне голубизны небосвода и темной серости лесов, драгоценно сверкал белый снег все ещё покрывающий земли Ойстейна. Этот жалкий клочок острова являющийся его домом, по-настоящему дорог графу. Любовь к родному краю передала мать, и мужчина даже не помнит тех дней, когда жил, не ощущая ее. Даже понимая, что жители Драконьего острова в весьма затруднительном положении из-за катастрофической нехватки плодородной почвы и территории в общем, он отметает мысли, затрагивающие переезд. Здесь появился на свет, значит и погребальный его костёр направиться к небесам здесь. Не сомневается, что им все по плечу и нависшая над местными жителями проблема, непременно будет решена. Сколько веков выживали, эти времена не станут исключением. Многие годы, опираясь на грамотные расчеты правителей и их же участие в развитии сельского хозяйства с земледелием, дают возможность существовать, конечно, на грани, но все же существовать. Настолько любят своё герцогство, что, несмотря ни на что, живут и работают ради него. И Сумар знал, что править в Ойстейне должен лишь тот, кто считает его своим домом. Ведь свой собственный дом любой будет оберегать и содержать в порядке без корыстной цели.
Какое то время мужчина просто гулял по двору, погрузившись в свои мысли настолько, что встретившиеся ему по пути люди, провожали графа тревожным взглядом. Слишком спокоен, учитывая недавние проблемы, которые могли погубить его семью. Все в поместье готовились к моменту, когда белый снег начнёт таять и окрашиваться в алые тона. Но в воздухе висела тишина, разбавленная разве что позитивными репликами Варга и Астрид. Сказать, что жизнь этим днём кипела вокруг, было нельзя. Потому что это не так. Жрица и целители не поднимали глаз на членов правящей верхушки, молчали делая своё дело. Слуги пытались передвигаться бесшумно, а Арне так и не вышел из своих покоев. Затишье ли это было перед бурей, или простейший покой, никто не знал. Хозяин дома просто стоял, завороженно наблюдая как Витарр и Сигрун игриво покусывают друг друга, после долгой разлуки. Даже его дракон отличался схожей с его, отцовской любовью к своему детищу.
Снова тяжело вздохнув, он посмотрел на присоединившегося к его тихому наблюдению за драконами, сына. Наследник настолько утонул в собственных чувствах, страшась смерти супруги, что даже не заметил, как вместе с братом стоял на краю смерти. По крайней мере некоторые личности в графстве, верили в это всей душой. Как же больно было Мару принимать эту правду, и своими глазами лицезреть возможное будущее семьи, если его вдруг настигнет смерть. Но боль эта всего лишь остаточная, после того безумия, которое правило мужчиной, когда ему сообщили печальные новости.
- Болезни не было, Астрид медленно убивало проклятье. - снова отвёл взгляд в сторону драконов.
На лице правителя появилась не очень-то веселая ухмылка, когда сын произнёс слово «справились». У них просто не было выбора, он им его не дал. Пытаясь прокрутить вчерашний день в памяти, он никак не мог воссоздать его половину по тем смазанным, редким картинкам в голове. Снова потерял контроль, однако вполне доволен последствиями. Варг и все графство думает, что он прибыл этим утром, ведь предыдущие два дня всадник отсыпался у Вари. Эта женщина была рядом с его детьми почти десять лет, но ни один из них при встрече не сможет сказать, что хоть раз встречал ее. Именно капитан разведки, в паническом страхе опоздать, спешила уведомить графа об опасности. Она же и преподнесла ему все имена виновных, вместе со списком целителей, способных вытащить из объятий смерти, Астрид.
И провал... Не помнит даже последние секунды своего гнева. Поэтому бароны были так удивлены столь скорым вынесением приговора, и мгновенной казнью. Одна лишь Варнатуар содействовала графу, первым делом казнив лично трёх баронов, а потом принимая участие в уничтожении их семей на пару с правителем. Бергтор все остальное время, вплоть до рассвета этого дня, навещал каждого жрица и колдуна из списка, который разбирался бы в темном колдовстве. К сожалению, в землях баронов-предателей, одаренные за месяц, позабыли, кому действительно должны отдавать дань уважения. Варгу ещё предстоит узнать, трупы скольких колдунов, жрецов и целителей оставил позади себя его отец, пока нашёл ту самую. Он и сам не знает, проходя мимо считать не стал. Бергтор знал, что убивать умеет лучше, чем читать, и воспользовался своим достоинством. По этой причине Сумарлит испытал отвращение к словам сына, которые возвысили таланты не присущие ему и хваленые им же. Всего одни сутки потребовались главе семьи и графства, чтобы сотни семей захлебнулись слезами от горя. Добился того, чтобы его народ вспомнил о жестокости, снова начиная шептать о тирании, но при этом поселив страх прямо в сердцах. В очередной раз он показал, что жизнь члена семьи, для него ценнее тысячи душ.
- У жрицы не было иного выбора, кроме как справиться, потому что я заставил ее бояться смерти всадницы, так же как мы.
Он обернулся на хруст снега от шагов, которые принадлежали человеку, чья внешность была полностью скрыта под плащом. Рядом с высокой фигурой, пол которого было невозможно определить, стояло двое маленьких детей, им не было и пяти лет. Малыши не были напуганы, напротив, их лица отражали неописуемым восторгом, а взгляды прикованы лишь к драконам.
- Можешь идти. - кротко кивнул он безликому.
Буквально через минуту, рядом появилась молодая колдунья, которая и сняла проклятье с невестки графа. Глаза, наполненные непреодолимым страхом, метались между Сумарлитом и детьми. Ее трясло и это было видно невооружённым взглядом, но девушка держала дистанцию, ждала.
- Я держу своё слово. Они любуются драконами, но походу уже замёрзли и соскучились по матери. - его взгляд был по-прежнему холоден, жестом указав на детей, мужчина будто оборвал ее оцепенение.
Колдунья бросилась к своим отпрыскам, уже не сдерживая рыдания. Однако сцены воссоединения не было, потому что, схватив детей, она так быстро рванула к воротам, что уже через несколько секунд пропала за ними.
- Тебе не за что меня благодарить, сынок. Как видишь, любой родитель будет делать все что потребуется, если на кону стоит жизнь его детей. - он положил ладонь на плечо сыну.
- Пришло время повзрослеть Варг. Боги показали тебе, какова на вкус реальность. Подумай, хочешь ли ты испытать эту боль снова. - он сжал плечо сына, возможно слишком сильно.
Это не было очередным нравоучением, ведь мужчина молчал, а его лицо слишком отчетливо отразило боль, которую он давил. Тогда, услышав, что объятия смерть уже распахнула, и сыновья сами готовы в них упасть, страх так сильно впился в сердце, что руки графа все ещё трясутся. За последние месяцы он избежал смерти трижды, и почти погиб, просто представив, что их могут забрать боги. Он прикрыл глаза, и внезапно резко заключил в объятия сына. Держал крепко, стиснув зубы и по-прежнему не открывая глаз. Будто они после этого должны расстаться навсегда.
- Если ты гаденыш, ещё раз прощелкаешь покушение на ваши жизни, я сломаю тебе нос до схожести с обезьяной. - паршивая угроза, но хотя бы способная воплотиться в жизнь, пусть граф и смеялся над собственной «жестокой» манере воспитания.
- Я прощаю тебе эту оплошность в первый и последний раз. Просто во второй раз, мне вряд ли удастся пережить это.
Ослабив объятия, и сделав шаг назад, Бергтор снова взял себя в руки. Минутная слабость, необходимость в высказывании. Глубокий вдох, и он снова Сумарлит Бергтор, граф, который свысока взирает на своего наследника.
- Бароны, которые были казнены до рассвета, отказались принимать тебя как графа, узнав о моей кончине. - мужчина двинулся к своему дракону, жестом позвав Варга за собой.
- А ты, привыкший к честному противостоянию, забыл что есть те, кто с тобой не солидарен. В итоге Варг, твоё слабое место было найдено, и атака по нему не заставила себя долго ждать. - взобравшись на спину Витарра, но вдруг стал ещё более серьёзным.
- Я больше не позволю тебе пропускать мои слова мимо ушей. Можешь утешать себя мыслями о том, что сделал все что было в твоих силах. Однако я покажу чего стоит тот дар, который по твоему мнению, был бы тебе полезнее нежели переданная мною сила и опыт.
[indent] Услышанное Варгом могло ввергнуть в шок, разгневать, ужаснуться: ведь как низко пали те, что посягнули не напрямую на Варга или его отца, но на ту, что была для них дорога. Пусть и воительница, всадница, а всё равно лишь жена наследника графства и дочка давнего друга правителя. Это ужасно уже само по-себе, но молодой Бергтор стоит, не шелохнувшись. Лицо, подобно каменной маске, застывшее и безразличное, словно многодневная тоска огнём прошлось по душе и выжгла всё, что способно было проявлять сильные эмоции. Так и могло показаться, однако внутри Варга всё заходило ходуном, пусть и не могло вырваться наружу.
[indent] То, что некто осмелился покуситься на его жену, могло толкнуть его на… простые люди называют это подвигами, безумствами и прочими «громкими» и «выразительными» выражениями? Вот на это самое он и мог пойти, желая загрызть ублюдков, голыми руками переломать их шеи. Возможно, это даже бы стремительно вырвало его из треснувших, но ещё не сломленных и не сброшенных оков тоски. Кровь очищает, возвращает к жизни и перерождает, а чужая — тем более. Ею даже можно насладиться, совершая месть.
[indent] - Значит, проклятье, — спокойно только и произнёс он, поймав взгляд отца, обращённый к драконам. Сигрун в последнее время не хватало его ласки, поэтому неудивительно, что она скакала вокруг дракона Сумарлита, подобно собачонке, лишь хвостом по-пёсьи не виляя от радости. Но это рано или поздно будет навёрстано: зная ревнивую ящерицу, спокойно жить своему хозяину она не даст, как только почувствует перемены в его душе. А драконы чувствуют эту тонкую материю, сокрытую от смертных глаз, очень чутко, как маги видят какие-то там свои необъяснимые потоки да свечения.
[indent] Но даже вид любимой драконихи не отводил мысли от желания чужой крови. Почему-то сейчас, несмотря на пустоту внутри, жажда была сильной, как никогда. Ранее Варг не замечал за собой ничего подобного, но ранее его и не разрывало от дикой боли изнутри, не травмировало и не отравляло. Возможно, что-то в нём надломилось, а что-то же наоборот закалилось, отточилось и стало наконец готовым к тому, что в понимании родителя было нормальным и необходимым в правлении. Как копьё необходимо метнуть во время охоты, чтобы добыть мясо, так и жёсткость — в людскую массу, чтобы знали, что им будет за непослушание. Возможно, возможно…
[indent] - «Ну, конечно. Смерть за смерть,» — это уже не вызывало удивления. Для Сумарлита это было и вправду естественным ходом вещей — требуя, отнимать и угрожать. Но, надо отметить, что это приносило свои плоды и окупалось. Хотя этические нормы и были чужды этой земле, и Варг не был уверен, что Драконий остров вообще когда-нибудь начнёт ценить чужие жизни так, как то ценят в других частях их мира. Плохо лишь то, что их народ — скот, которому всегда нужна палка и вой овчарки в ухо. Страх и угрозы плохие союзники, если хочешь добиться чего-то стоящего. Отсутствие Сумарлита — пастуха — это наглядно доказывает, ибо скотина мигом разбредается и пытается сама играть в вожаков. - «Смогут ли наши предки когда-нибудь выжечь это? Принять другие порядки?»
[indent] - Ты ошибаешься. Есть, за что, — проводив взглядом спешно удаляющуюся жрицу со своими детьми, младший Бергтор взглянул на старшего. Несмотря на повисшее молчание, Варг прекрасно понимал, о чём умалчивает отец. Связь между ними была весьма крепка, и иногда слова были не нужны, чтобы сын почувствовал, что ему хочет передать Сумарлит жестом, мимикой или всё той же тишиной. Объятия же, короткое проявление отцовской заботы и страхов, были тому подтверждением. На слова же о сломанном носе Варг и вовсе улыбнулся: было в них нечто особенное помимо прямой угрозы. - Боги хранят нас. Видимо, в какой-то мере мы всё же их любимчики, что, уча нас и наставляя, они сохраняют нам всё, чем мы дорожим. За это следует принести в жертву быка. Нет. Двух самых здоровых. Сегодня же ночью!
[indent] - Так проявлялась их верность и тебе, — это не было подобно «а у тебя-то самого...», но лишь сухое замечание. И, кстати говоря, по делу. - Несмотря на свои просчёты, я никогда не верил в стихийное сопротивление — ничто не происходит без толчка и без длительного накала. Даже воспалённая рана, прежде, чем пустить наружу гнойные массы, зреет и саднит. Так и человеческая верность проходит путь от сомнения до момента, когда в руку берётся оружие, и процесс этот длительный, — но наследник и вправду привык решать проблемы так, как повелось ещё с юношеских лет: честно и лицом к лицу к проблеме и врагу. Очень жаль, что так делали не все. Это решило бы многие проблемы и разногласия между людьми без излишней грязи, даже скверны.
[indent] Варг рывком под довольное урчание Сигрун запрыгнул на её мощную, покрытую бежевой чешуёй, спину. Та, изогнув шею, огромным глазом наблюдала за своим всадником, с такими любопытством и любовью, словно они расставались на длительное время.
[indent] - «О, Всеотец… и что же ты затеял?» — то, что Сумарлит не бросал слова на ветер, было общеизвестно, и тем более грозно звучало то, что он сказал сейчас.
[indent] - Я готов. Показывай.
Вы здесь » Fire and Blood » Флешбэки » [06.03.3300] Под тенью драконова крыла
