Мать всегда говорила, что колесо фортуны никогда не перестает вращаться. Пожалуй, эта истина оказалась единственной нерушимой для их семьи, что раньше была так убеждена в своем величии, непогрешимости и непревзойденной силе. Колесо фортуны и впрямь не переставало вращаться. Ни когда все Вельсунги пали, ни когда их женщины оказались при дворе, ни когда король Ранбьорн сделал предложение принцессе Асвейг, готовый назвать ее своей женой и своей королевой.

Асвейг солгала бы, если бы сказала, что она согласилась под принуждением. Это было не так. Она согласилась, потому что так было надо. Она согласилась, потому что этого требовали мотивы мести. Она согласилась, потому что ее борьба хоть и не была закончена, не предполагала возможности взять в руки меч и сражаться, как делал ее отец и ее братья. Битвы Вельсунгов не были закончены, но им не надлежало более вестись огнем и мечом. Настало время ядов и проклятий, шепота в ночи и выверенной жестокости, на которую способны были, пожалуй, одни лишь женщины.

Была ли способна сама Асвейг? Она не могла ответить себе на этот вопрос после всего, что случилось. Но одно она могла сказать с уверенностью: еще полгода назад ей и в голову бы не пришло, что она сядет на трон, что займет место своей собственной матери, которое должно было перейти вовсе не Асвейг, но девушке, которую она называла сестрой: Сигрун Инглинг. Теперь же все было иначе. На голову Вёльсунг опустилась корона, и ей казалось, что вместе с нею она несла на себе всю тяжесть и боль земли. А Сигрун стала ярлом и положение ее теперь было столь же впечатляющим, сколь и шатким. Она правила обширными и богатыми землями, стратегически значимыми и исторически принадлежащими ее семье. Но вместе с тем она была лишь женщиной, которая, к тому же, носила под сердцем ребенка Вёльсунгов и одним Богам было известно, что станет с этим ребенком, если родится мальчик.

Вопросов было много, ответов – ничтожно мало. На многое из того, что беспокоило теперь Асвейг, она должна была ответить сама. В том числе и на вопрос о том, что будет связывать ее с ярлом Инглинг теперь, когда они оказались на своих местах против воли. Кем они будут? Сохранят теплую дружбу? Или станут соперницами, или того хуже – врагами? От этой мысли дрожь проходила по телу девушки и она не желала принимать такую мысль. Нет, она намеревалась сделать все возможное для того, чтобы принести мир и благополучие в свою семью. А Сигрун была частью этой семьи и это оставалось и останется неизменным навсегда.

Бесчисленное множество гостей на коронации, но так мало людей, которые действительно что-то значат. Среди них, увы, не было Сигрун. Асвейг понимала. В ее положении ехать в столицу, присутствовать на празднике и делать вид, что все в полном порядке – кощунственно и противоестественно, к тому же опасно и попросту неудобно. Принцесса, а теперь уже королева, не настаивала. Она сама намеревалась посетить Сигрун, когда представится такая возможность.

Возможность представилась очень скоро. После коронации Ранбьорн был занят государственными делами и дипломатией с многочисленными гостями со всего континента и близлежащих островов, и так как Асвейг не могла принимать участия в переговорах, да и не нуждалась в этом, она легко испросила позволения уехать с тем, чтобы навестить ярла Инглинг. После коронации многим хотелось увидеть свою королеву, убедиться в том, что она – не пленница в королевском замке и с ней обращаются достойно, доверяют ей и ничем не вредят, а потому, это было даже очень кстати. Официальное путешествие по части королевства, слухи о том, что королева жива и в порядке, да-да, Асвейг, пожалуйста, поезжай.

Сборы не заняли слишком много времени, и через два дня после коронации королева отправилась в путь с весьма пышной процессией. Флаги Ловдунгов мешались с флагами Вельсунгов, многочисленная охрана королевы хорошо справлялась со своими обязанностями, и путешествие было единовременно безопасным и максимально заметным. Асвейг тепло приветствовали по пути до Рейнхольма и она отвечала тем же. Это путешествие было выгодно ее мужу, но вместе с тем оно было выгодно и Вельсунгам тоже. О них не должны были забывать. И хотя Ранхильд никуда не отпускали и она сидела в своих покоях за вышиванием, тот факт, что народ будет помнить ее дочь и тех, кто были истинными королями, уже многое значил.

Они прибыли на место несколько раньше, чем ожидали. Конечно, прежде был послан гонец, дабы не смущать Сигрун неожиданными и неуместными визитами. Асвейг очень тепло относилась к ярлу, почитая ее за сестру,  и меньше всего ей хотелось бы, чтобы Инглинг испытывала неудобство из-за приезда новой королевы.

Замок на границе Йольборга и Рейнхольма королева знала до крайности плохо. Она не припоминала, чтобы вообще была здесь когда-то, благо, что глава ее стражи знал дорогу и уверенно провел их к крепости еще до наступления темноты. Они въехали во двор в вечерних сумерках. Асвейг чувствовала себя несколько усталой, но была рада, что они добрались. Следовало послушать совета и взять карету, но так ее увидело бы куда меньшее количество людей. Вопросы популярности в народе же, теперь стояли многим острее прежнего.

- Ваше Величество, - конюх кланяется, уводя коня Асвейг, когда та спешивается. К ним тотчас же подходят расторопные слуги, предлагая тепло и кров замка, приготовленные покои и отдых для лошадей.
- Я тотчас же доложу ярлу о прибытии Вашего Величества. А пока, прошу в бражный зал, - королева смотрит на одного из своего телохранителей и следует за слугой в замок. Она поднимается по ступеням и заходит в длинное помещение, где в иное время вполне можно было собрать целый военный совет, но теперь здесь несколько пустовато даже с учетом суетящихся слуг.
Благо, что в зале хорошо натоплено и довольно тихо. Асвейг хотелось тепла и покоя. Она слишком долго в них нуждалась.